— Отпустите меня. У меня бабки есть. Много. По сто пятьдесят штук баксов могу дать каждому. Сколько вам Хусаинов платит? Штуку, две? А тут сразу сто пятьдесят. И никакого риска.
— Конечно, конечно, никакого, — загоготал Муха. — Тебя сегодня отпусти, а завтра ты какого-нибудь Ису с километра завалишь.
— Не завалю. Рашида больше нет, а другие мне не указ.
— А почему ты, кстати, Рашида-то боялась? — поинтересовался я.
— Нет. Не стал бы он меня сдавать. По всему видно, не знаете вы чеченов.
— Да нет, как раз мы-то их очень хорошо знаем, — возразил я.
— Ну… как винтовку я у него увидела, так и поняла, что после дела он меня сразу замочит. Вот и рассердилась на него маленько…
— Красиво ты сердишься. — Я ненадолго задумался. — Вот что, я готов обсудить условия твоего освобождения, но только после того, как ты все нам расскажешь.
Мухин глянул на меня в зеркало заднего вида. Взгляд у него был неодобрительный. Не просекает парень! Да как только мы ее властям сдадим — все! На образцово-показательном суде только по телевизору увидеть и удастся! И говорить она будет только то, что ей адвокаты скажут.
— Что — все? — сказала она, и это мне не понравилось: даже при таком раскладе думала не о собственной шкуре, а о том, как нас обмануть…
— Все рассказывай. Как ты до такой жизни докатилась. Про Фрибур, про Геную и про другие свои подвиги. У нас друг погиб, хотелось бы узнать, кому долги отдавать.
— Кто?
— Перегудов Иван по кличке Док.
— Друга вашего я не трогала. Фамилию первый раз слышу.
— Верю. Но твои заказчики к этому делу точно руку приложили. Ну что, согласна? Полина задумалась.
— Писать мы тебя не будем, слово офицера спецназа. Весь разговор останется между нами.
— Ладно. С чего начинать?
— С начала. Ты вообще откуда такая взялась-то?
— Из Томска.
— Стрельбой занималась?
— Занималась. — Полина вздохнула. — Как начали в девятом классе из мелкашки стрелять, так военрук меня в секцию и потащил. Пятьдесят из пятидесяти выбивала.
— Ух ты! — притворно восхитился я. — А дальше?
— Дальше в команду попала, на сборы ездить стали. На России на стенде второе место заняла.
— Почему же не первое?
— Волновалась, наверное. — Полина пожала плечами: — Послушайте, вы мне руки не можете развязать? Совсем не чувствую — онемели.
— Мы тебя развяжем, а ты нам глаза выцарапаешь?
— Да ладно, что уж теперь! — вздохнула Полина. — Попалась я. Так и думала, что ствол меня рано или поздно подведет. Всего-то и надо было с ним до почты доехать.
Я размотал скотч. Полина поморщилась. Принялась растирать онемевшие руки.
— Чем же он тебе так дорог, этот ствол?