— А ты веруй, а не испытуй! — Тропарев грозно зашевелил бородой. — Должон сам знать, для какой надобности живешь… Всякая власть от бога. — Помолчав, уже мирно спросил Захарова: — Кончим войну, снова хлеб будешь сеять?
— Захочет он теперь в земле ковыряться, жди, — откликнулся кто-то из глубины нар. — Да и дадут ли? Раньше таким-то ноздри рвали.
В твиндеке воцарилось молчание, стихла гармонь.
— Теперь коготки у вас, господин фельдфебель, — подобострастно хихикнул Веточкин, — как у барышни со Светланки. — Мозольный мастер бережно обтрогал в последний раз огромную ногу. Ловко высморкался, прижав ноздрю пальцем. — Все, господин фельдфебель, готово.
— Афанасий Иванович, — спросил немолодой солдат, — в пятом году мне в Питере знавать приходилось подполковника Дитерихса. Росту он среднего, однако жилистый. Кавалерист, господ офицеров верховой езде обучал. Я при ем конюхом служил… Здесь тоже Дитерихс, в генерал-лейтенантах ходит. Может, он и есть?
— А кто его знает, — равнодушно сказал Тропарев. — Может, и он. А ты что, признаться хочешь? Министром все равно не сделает… Дух-то от тебя! — Фельдфебель покрутил носом.
Раздался смех. Солдат-конюх всюду носил с собой терпкий, стойкий запах лошадиного пота.
— Афанасий Иванович, — послышался еще голос из глубины твиндека, — дозвольте спросить.
— Ну, что тебе? — не оборачиваясь, прогудел Тропарев.
— Правда ли, что вы из попов, что вас того… расстригли?
— Правда.
— А дозвольте узнать, за какую провинность?
— За дело. Не умеешь, сказали, шить золотом — бей молотом.
— Ребята разное тут говорят… — не унимался любопытный.
— Расскажите, господин фельдфебель, — попросил еще кто-то.
Тропарев привычно огладил густую бороду. Несколько солдат слезли с нар и сели за стол, поближе.
— Гм… гм… Антиминс во хмелю потерял.
— А что это за штука такая, Афанасий Иванович?
— Святыня. Антиминс для попа — что полковое знамя для полковника, — наставительно пробасил фельдфебель. — Сам пропадай, а знамя выручай… Без антиминса нельзя обедню служить. Когда в церкви пожар, поп должон детей своих бросить и за антиминсом бежать. Поняли? Утварь золотая пропадет — никто слова не скажет. А антиминс… беда!
— Поняли, спасибо, Афанасий Иванович. А так, ежели сказать, на что оно походит, антиминс этот?..
— Желтый шелковый плат, посередине господне погребение черной краской отштамповано, а по углам четыре евангелиста…
— И всего дела?
— А ты слушай, ежели спросил, — нахмурился Тропарев. — Главное в антиминсе — святые мощи, кои в нем зашиты, и митрополичье освящение. Рукой архиерея чернилами написано, для какой церкви, когда, где и кем освящен. — Он поерошил бороду, помолчал. — А дале вот что: церковь моя как раз и загорись. А я у купца бражничал… Ну, из церкви-то я антиминс вынес, а потом куда дел — не упомню. Тут, конечно, я и вовсе с горя запил.