Ласка фыркнула:
— Она слишком любит власть. И не дура — понимает, что править лучше самой, чем вместе с кем-то. Проклятые вряд ли оставят ее хозяйкой Башни. Цейра верит, что Империя победит Шестерых. Тогда Башне и ее главе ничто не будет угрожать, и Мать, заполучив меня, сможет диктовать свою волю Совету.
— Не понимаю, на что она рассчитывает. Ходящие сразу раскусят ее, как только она начнет касаться тьмы.
— Я тоже не понимала. Пока она не прочла меня. Того, кто умеет читать чужие «искры», Нэсс, никто прочесть не может. Это особенность Дара. Такой был у Осо, кстати говоря. Так что ни одна из Ходящих никогда не почувствует, что Дар Матери уже не так светел, как раньше.
— Пожалуй, я все же немного покараулю. Ты ложишься?
Она поежилась:
— Что-то пока не хочется.
— В чем дело? — мне не понравился ее голос.
— В последние дни мне снится кошмар.
— Какой?
— Почти ничего не помню. Горящая степь, топот копыт и багровое пламя.
— Думаешь, это важно? — я тут же насторожился. Мне тоже совсем недавно снился странный сон про странный огонь.
Она повозилась, устраиваясь у меня на плече поудобнее, затем неуверенно ответила:
— Не знаю. Но на душе неспокойно.
Вдали раздался плач степного волка. Он длился и длился, а истончающаяся луна, точно шхуна капитана Дажа, плыла по небу и была также одинока, как тот, кто пел ей песню…
Разбудил меня жрец. Мерин был запряжен, Шен сидел возле тележного колеса, уплетая мясо с сыром. Лаэн сладко потянулась, а затем нашарила в траве арбалет.
— Все в порядке? — поинтересовался я у нее между делом.
— Спала, как убитая. Ничего не снилось. Забрось мой мешок, пожалуйста.
— Как ваши имена? — спросил жрец, когда повозка выехала на дорогу.
— Парс. Это моя жена — Анн.
— Я Гис, — представился Шен, тут же заработав от меня насмешливый взгляд.
— Меня зовут Лерек. Брат Лерек. Во всяком случае, вы можете называть меня так.
— Стало быть, путешествуете? — задал он вопрос больше чем через полтора нара с момента нашего представления друг другу.
— Угу, — не стал отрицать Ходящий, и в нашем дружном обществе вновь наступила ленивая, по-утреннему сонная тишина.
Лерек не поинтересовался, кто мы такие, откуда и куда направляемся. То ли понимал, что все равно правды не узнает, то ли ему это было совершенно без разницы. Выспавшийся Шен забрался на скамейку к нашему извозчику, положив себе на колени заряженный арбалет. Лаэн, точно кошка, свернулась на соломе клубочком и снова уснула. Похоже, она не так хорошо отдохнула ночью, как сказала. Я достал из-за пояса у-так и стал подбрасывать его одной рукой. Топорик совершал в воздухе два оборота и приземлялся рукоятью мне в ладонь лишь для того, чтобы, спустя уну, вновь взмыть вверх.