Ослепительно сверкнувший огонь и ещё что-то острое вошло в него, в мозг его, в тело, вошло безбольно и мягко, словно не было в нем ни костей, ни нервов. И Мостовой почувствовал странную невесомость, кружение и пустоту. Но и летя в пустоте, он ещё боролся, он чувствовал, что его отрывают, и не давал оторвать себя от земли, хватался за все руками, которых у него уже не было.
Вечность, в течение которой он ещё сознавал, больно, трудно расставаясь с жизнью, так и не поняв, что расстаётся с ней, — все это для постороннего глаза слилось в короткое мгновение.
Люди, с гранатами прижавшиеся к земле, пока башня танка, поворачиваясь, дулом выбирала кого-то из них, видели, как орудие остановилось, сверкнуло пламенем. И сейчас же перед головой Мостового, слившейся с ружьём, в тот самый момент, как ружьё выстрелило по танку, взлетел огонь. Потом с земли, держа руками окровавленную голову, поднялся солдат. Танк с ходу ударил его в грудь, подмял, пронёсся над лощиной. Но тут в вихре снега, нёсшегося с ним вместе, все осветилось изнутри, сотряслось от взрыва, и люди упали на землю. А когда поднялись, танк стоял без башни, и красное пламя с чёрной каймой копоти развернулось и махнуло над ним, как воткнутый в него флаг.
— Куда? Назад!
Ищенко на бегу размахивал в воздухе пистолетом. Но за грохотом мотора тракторист не слышал его, и трактор продолжал идти. Железный, обдающий жаром, запахом горячего масла и солярки, он прошёл близко, укладывая под себя на снег дрожащие гусеницы. За ним шло орудие на высоких колёсах, бежал расчёт с охапками хвороста, с какими-то жердями, подпихивали, подкладывали, некоторые срывали с себя шинели, стелили под колёса пушки.
А в чёрном небе, над лощиной, над этими людьми, неслись светящиеся пули.
— Где комбат?
Несколько голов обернулось. Из-за станины выскочил командир взвода в шапке, в гимнастёрке, с портупеей через плечо, весь новенький, как пряжки на его амуниции. Ищенко смутно помнил его в лицо и не помнил фамилии. Один из тех лейтенантов, которых после боя присылают пополнять убыль в дивизионе и которых после следующего боя уже не хватает.
— Почему орудие здесь? Где командир батареи?
— Туда нельзя, товарищ капитан! Крутой подъем. — Оторвав руку от виска, лейтенант указывал на высоту, загородившую дорогу. — Низом быстрей. Обойти…
Все было правильно: они отходили к лесу. Ищенко только показалось, что они повернули обратно, в бой.
— Тянетесь, как мёртвые! — закричал он. — Там люди погибают, а вы тянетесь, черт бы вас взял! Где командир батареи?
— За командира батареи я, лейтенант Званцев! — докладывал командир взвода, дыша паром, и от его гимнастёрки подымался пар. — Командир батареи послан вперёд выбрать огневые позиции!