Откуда-то со второго этажа приглушенный шум, возня и стонущий, задыхающийся женский голос: «Пан… пан… пан…»
Один из наших громко:
– Кто там? Стой!
Клацнул затвором винтовки… Наверху испуганный вскрик, топот ног… Мы следом… На площадке открытая дверь в квартиру… Вошли… Вбежали… Пустая передняя… Дальше голоса… В большой комнате – спальне множество людей: женщины, дети, два старика. Сидят вдоль стен на двух широченных кроватях, на стульях, на чемоданах. Горят несколько коптилок. Ближе к двери капитан-танкист, коротыш с пухлыми, румяными щечками и испуганно бегающими глазами. Усадил на стол маленькую девочку и сует ей шоколад.
– Что вы здесь делаете, капитан?
– Зашел предупредить, что дом горит. Вот ребенок. Очень люблю детей.
– Это вы сейчас были на лестнице?
– Где? Что вы, я уже здесь полчаса. Хочу объяснить, что дом горит…
Пока говорим с капитаном, вокруг испуганная тишина. Замечаю: несколько женщин, старики и даже дети подняли руки – сдаются.
Только когда заговорили по-немецки: «Успокойтесь, вам ничего дурного не сделают», услышал, что дышат. Кто-то всхлипнул.
Один из стариков, сидевший в дальнем, темном углу, громко, быстро:
– Пан комиссар, мы поляци, проше пана, мы не ест немцы, мы поляци.
Спрашиваю по-польски. Он продолжает свое, видимо, плохо понимает. Испуган. Пытается делать вид, что плохо слышит. Одна из женщин истерично вторит:
– Мы поляци…
– Успокойтесь! Не надо притворяться поляками. Зачем говорить неправду? И не надо бояться. Мы воюем не с немецким народом, а с гитлеровцами, фашистами. Мы не воюем с гражданскими. Не бойтесь. Мародеров и насильников мы наказываем. Этот человек обидел _кого-нибудь?
– Нет… нет…
"И тогда заговорили сразу несколько. _.– Правда, что наш дом горит? Он говорит, что дом горит. Детский крик:
– Мама, я не хочу гореть!
Капитан, видимо, понимает немного понемецки: «Да, да, бреннт, бреннт!…»
Беляев: «Надо проверить. А ну, давай!…»
Черномазый сержант и шофер, который тоже пошел за нами, уходят.
Меня окружают… Теперь уже говорят все. Подходит женщина, нестарая, в пестром платке чалмой, у нее подкрашенные губы, заискивающий, взгляд. Хватает мою руку.
– Спасите нас. Вы культурный, благородный. Мы ненавидим Гитлера, у нас дети…
Девочка лет 15-16 – белобрысая длинноножка из первых учениц, может быть, вожатая БДМ[10] – говорит, ломая язык, так в немецких детских книжках разговаривают негры и иностранцы:
– Sie gut deutsche sprechen? Вы хорошо говорит немецки. Вы нас спасать от огня… Мы вас очень спасибо говорить…
Несколько женщин подводят молодую, полную, красивую, тоже в тюрбане, с грудным на руках.