– Да, и я говорил правду. Но сейчас я тоже говорю правду.
– Сейчас говоришь мне об этом? Но почему сейчас?
– Я никогда не думал, что возникнет такая необходимость.
Она презирала его сейчас, сидящего тут со своей трубкой и ручкой, и скелетами в шкафу. Он был стар, а старики ненавидят молодых. Глядя на молодых, они думают об упущенных возможностях, сознавая, что исправить уже ничего не удастся.
– Вижу, ты рассердилась на меня.
– Да. Ты не имеешь права. Ты портишь… портишь, – запинаясь, пробормотала она.
– Я не хочу, чтобы тебе было больно, вот и все, – мягко сказал дядя Дэвид.
– Мне не будет больно. Или ты умалчиваешь еще о чем-то?
Может, Дэн совершил какое-то преступление… Нет, невозможно.
– Клянусь, больше я ничего не знаю. Поверь мне, Хенни, я говорю с тобой о вещах, о которых твоя мать тебе не скажет. Сочтет это «неприличным». Но я знаю, что неверный муж разобьет тебе сердце. Многие женщины могут мириться с изменами, но ты, по-моему, не сможешь. – Старик улыбнулся, но улыбка осталась без ответа. – Впрочем, возможно, я слишком забегаю вперед. Молодой человек встретился с тобой несколько раз… это еще не значит, что ты выйдешь за него замуж. Но я должен был предупредить тебя. Вреда от этого нет, надеюсь.
Она не смотрела на него. Да как он смеет! Она была уверена, что Дэн влюблен в нее. Она встала, оправила юбку, и этот типично женский жест помог ей восстановить равновесие.
Эх, старик, старик, что ты знаешь!
Первые веяния весны, мягкий влажный воздух! Итальянец-шарманщик брел по улицам и, останавливаясь то на одном углу, то на другом, исполнял «Санта-Лючию», исполнял с тоской и страстью. Девчонки играли в «классы», мальчишки кидали шарики на тротуарах. Дэн и Хенни катались по Центральному парку на велосипеде-тандеме и пели. Потом направились к Бруклинскому мосту и стали сверху смотреть на суда, плывущие по реке.
– Представь только! Из Китая вокруг мыса Горн, – воскликнула Хенни.
На палубе проплывавшего в этот момент под мостом судна желтолицые матросы, казавшиеся сверху чуть ли не карликами, натягивали канат.
– О чем ты думаешь, глядя на них? О чае? Шелке? Красном лаке?
Он наклонился к ней. Из-за высокого роста ему всегда приходилось наклоняться.
– О тебе. Я вижу свое отражение в твоих глазах. Ты знаешь, что глаза у тебя зеленоватые?
– Дэн! У меня карие глаза.
Посмотрев на него, она в свою очередь увидела свое отражение в его глазах. Ей было легко с ним. Сейчас ей казалось невероятным, что когда-то она смущалась в его присутствии. Это было его заслугой.
– И все-таки они зеленые, – настаивал он. – Не похожие ни на какие другие глаза. Ты вообще не похожа ни на одну из девушек, которых я знал.