– Я очень рада, что вы зашли ко мне, Поль. Можно мне называть вас Полем?
– Конечно. Но вы удивляете меня. Немцы такие чопорные.
– Вы забываете, что я не немка.
– Простите, я действительно забыл. Мне тоже очень приятно быть с вами, Илзе.
– Но по-другому. Вы женаты. Вы привыкли к женскому обществу в теплой комнате в промозглый вечер, за рюмкой вина. Но для меня все это забытые радости.
Он вспомнил, что Мариан не пьет и ложится спать намного раньше него. Но вместо того он произнес:
– Я бы не подумал, что вам тяжело найти компаньона.
– О, это очень тяжело. На войне погибло так много мужчин. В обществе я бываю редко. А мне тридцать два, я не могу соперничать с девятнадцатилетними. Даже если бы захотела, – прибавила она.
Эта женщина полна противоречий, подумал Поль. В ней было столько манящей, чувственной экзотики и в то же время домашней, уютной простоты!
– Вы озадачены? – спросила она.
– Да, немного. Вас трудно понять.
– Почему?
Он почувствовал сострадание, жалость была бы неуместна в отношении такой женщины, как Илзе.
– Вы не ответили.
– Почему бы вам не рассказать что-нибудь о себе, тогда я не буду таким озадаченным.
– Хорошо. Постараюсь коротко. У меня был муж, Дэвид. Мы очень любили друг друга. Нам было чудесно вдвоем. Мы были одно целое. Больше не существовало ничего… Когда я потеряла его, я потеряла все. Вы это можете понять?
– Конечно! – сказал Поль.
– Нет, не все это могут понять. – Илзе покачала головой. – Далеко не все браки или любовные связи идеальны. Я всегда узнаю ту редкую пару – ее и его, которые абсолютно подходят друг другу. Мне кажется, что, не испытав это, самому трудно судить о других.
Ее тихие слова звучали вопросительно. Казалось, она ждет ответа, но ему нечего было ей сказать. Помолчав, Илзе продолжала:
– Я все еще ищу то, что у меня уже было, – это, видимо, глупо. Но с этим трудно бороться… Мне не стыдно признаться, что у меня было несколько мужчин. Секс может быть приятен, но никаких чувств к человеку при этом не испытываешь. Я всегда потом сожалела, потому что помнила, как это может быть.
Она не сделала никакого движения, но он ощутил ее сильную сексуальность. Или это было его собственное появившееся желание? Он смутился.
Илзе нахмурилась:
– Почему я так разговорилась с вами? Раньше я этого не делала.
– Не знаю. Почему?
– О, – сказала она, – возможно, потому что наступает момент, когда просто необходимо выговориться и лучше разговаривать с человеком, которого никогда больше не увидишь. Кроме того… – Она остановилась.
– Что – кроме того?
– Я надеюсь, вы не рассердитесь, но вы кажетесь мне добрым и грустным.