На шум вышел Винсент – в пижаме, еще не вполне проснувшийся.
– Что случилось? – пробормотал он, подавив зевок. Жером позабыл про слезы и дал волю своему гневу. Тем хуже для Винсента! Он ведь ничего не мог поделать, правда? Он вообще был тут ни при чем, наш невинный друг? Ну уж нет, он так просто не отделается!
– Пошел ты к черту! – заорал Жером. – Ты что, не видишь, что ты тут лишний? Ты всегда лишний!
Винсент привык к грубому обращению. Этим его было не пронять. Он обошел канапе и посмотрел на Анаис.
– Что с ней? – повторил он. – Она больна?
– Ты свалишь отсюда или нет?
– Хорошо, хорошо! – промямлил Винсент, чтобы только не кричали.
Он, можно сказать, еще спал, и ему не было охоты ссориться с кем бы то ни было. Он наклонился над Анаис и, сморщившись, распрямился:
– Ее рвало. Она вся в блевотине. Даже волосы.
– Хочешь этим позавтракать, да? – резко спросил Жером.
Мне показалось, он сейчас вскочит и ударит Винсента.
– Она слишком много выпила, вот и все, – сказал я глупо, чтобы упредить еще более глупые вопросы и ответы.
– Слышал? – эхом отозвался Жером. – Слишком много выпила. Выпила – и точка.
Злоба Жерома, наконец, разбудила Винсента. Он снова наклонился над Анаис, внимательно посмотрел на нее, похлопал по щекам. У девушки даже ресницы не дрогнули. Она прерывисто дышала и, несмотря на то что ее тормошили, была все так же бледна.
– Ей плохо, – не отставал Винсент. – Надо вызвать врача. Да. Ее надо обследовать.
– Конечно! Все это надо обследовать, – ухмыльнулся Жером, откинув раздраженным жестом полы пальто с обнаженного живота Анаис.
– Что это?
– Что это? Что это? – повторил Жером вне себя. – Может быть, крапивница? Или экзема? Добрый доктор скажет. Ты этого хочешь?
Распахнутое пальто Анаис открывало выбритый лобок, словно после хирургической операции, пятнышки крови, красные ссадины, мерзкие лиловые отметины, похожие на ожоги. Винсент не отрывал глаз, пытаясь расшифровать эти знаки, словно надпись, выполненную незнакомыми иероглифами. А мы смотрели на Винсента, растроганные его наивностью. Мы с Жеромом не были столь простодушны. То, что произошло с Анаис, что ее заставили вытерпеть, нам было известно не более, чем Винсенту. Мы тоже не были обучены разбирать такие надписи. Но мы поняли сразу. У нас был нужный словарь. В глубине души. А Винсент никак не мог понять. Все его существо этому противилось.
– Если это увидит врач, – сказал Жером, немного смягчившись, – он подумает, что это сделали мы. В худшем случае. А в лучшем – что мы не способны присмотреть за ней.
– Да что мы? – простонал Винсент. – Анаис плохо. Ей нужно лечение.