— Надо же, буквально поездка в страны Шенгена.
— Чего? — Не понял он.
— Забудь. Мой мир поделен на страны, везде границы, все говорят на разных языках, — махнула я рукой, — продолжай.
— Переход делают через ворота, под охраной…
— Слушай, — насторожилась я, — а как же я без виз и разрешений завтра?
— Ну, есть подпольные пункты. Они перемещаются по городу, чтобы хранители, то есть стражи порядка, не накрыли, но если знать, где искать, то не проблема.
— Хорошо, — я не выдержала и зевнула.
— Ладно. Предлагаю тебе помыть посуду и идти спать. — Нахально ухмыляясь, заявил Роман.
— Предлагаю тебе помыть посуду самому, а я пошла спать. — Возмутилась я, стараясь сдержать улыбку. — Не забывай, я все-таки твоя гостья.
— Ты моя обуза, дорогая. — Он откровенно хамил и получал от этого огромное удовольствие. — Но так и быть, на сегодня дежурство беру на себя, — примирительно замахал он руками, когда я шутливо бросила в него не слишком свежим полотенцем.
Спасибо тебе, господи, что в этом мире оказался единственный порядочный человек, который, словно добрый волшебник, помогает мне!
Я вышла в гостиную и снова заинтересовалась экраном на ножках.
— Слушай, Ром, а что это такое?
— Где? — Выглянул он, с намыленной недомытой сковородкой в руках, на пол капала вода. — А ты про экран? Это видение.
— Чего?
— Ну, видение. Программы всякие, шоу, там… — Он смотрел на меня почти с жалостью. Потом все-таки нашел на журнальном столике длинный пульт.
Экран сверкнул зеленоватым отблеском, неожиданно полился звук топающих ног и крики, а потом по горизонтальной поверхности замелькали маленькие объемные человечески, совсем живые. Мне казалось, что я разглядываю чужую реальную жизнь с высоты птичьего полета. На крошечных деревьях при желании можно было рассмотреть каждый листочек, а в воздухе порхали уменьшенные копии птиц. Потом над экраном засветились большие трехмерные буквы, и приятный голос озвучания проговорил: "Двадцать восьмой канал представляет…"
— О! Так это телевизор! — Обрадовалась я и, не глядя на Романа, вытащила из его мокрых рук пульт. — Очень любопытно.
Я плюхнулась на диван и стала быстро переключать каналы, в воздухе, как полубезумные мелькали картины, словно выхваченные из жизни.
— У вас нет видения? — Рома, не шелохнувшись, следил за мной.
— Есть, конечно. Только называется оно телевидение, и у нас двухмерная графика. Ну, понимаешь, — я глянула в его расцвеченное разноцветными пятнами от экрана лицо, — телевизор вертикальный, а картинка плоская. Здесь круче. — Передо мной стал изгибаться какой-то певец, неожиданно из динамиков донеслась песня, слова которой я знала наизусть, и по спине побежали мурашки. — Эту песню я знаю.