– Вижу, у вас новые украшения. Рождественский подарок?
Взгляд Летти слегка затуманился, но она ответила радостным голосом:
– Да, один из приятелей девочек принес нам всем бусы и серьги – голубые для Сузи, розовые для Кэти и зеленые для меня. Правда, они красивые?
– И вы прокололи уши?
– Да, Кэти проколола их мне штопальной иглой. Я очень боялась, но было почти не больно.
– И что же это за приятель?
– Ну, – неохотно отозвалась Летти, – это был Тэффи.
– А я думал, он вам не нравится. Вы назвали его ужасным.
– Да, помню. Я вовсе не пыталась быть с ним ласковой. Мне даже стыдно стало, когда он подарил мне такой же подарок, как и другим.
– И вы стали с ним ласковой вдвойне, чтобы наверстать упущенное?
Летти выглядела уязвленной, но вовсе не по той причине, которую Хамфри себе вообразил.
– Вовсе нет. Мне не может вот так внезапно кто-нибудь понравиться. Я не хотела принимать подарок, но Кэти и Сузи уверяли, что отказываться невежливо. И потом, тетя в сочельник подарила мне это платье, и они так к нему подходили… – Она помолчала мгновение и добавила то ли с обезоруживающей искренностью, то ли с невероятно изощренной хитростью:
– Я подумала, что переоденусь, а голубое платье… и ваше ожерелье приберегу до лучших времен.
Хамфри был тронут и пристыжен. Он вел себя так, будто подарил ребенку игрушку, а после упрекнул его за то, что он взял другую игрушку у кого-то еще. Бедная малышка настолько невинна, что ей не приходят в голову черные мысли, преследующие его. И у нее ведь никогда не было таких хорошеньких вещиц…
– Ну, вы в самом деле очень красивы, Летти, – раскаявшись, великодушно промолвил Хамфри.
Девушка счастливо улыбнулась. Но как только она отошла и видимое доказательство ее детской невинности исчезло, Хамфри снова забеспокоился. Теперь было уже невозможно успокаивать и обманывать себя мыслями о переезде девушки в Слипшу. Если он не придумает ничего другого, ей придется оставаться здесь до середины лета. А за это время может произойти многое. Она и так уже внешне походит на своих кузин.
День или два эти неприятные мысли донимали Хамфри. Они крутились в его голове и в канун Нового года, когда он отправился на ферму Планта Дрисколла, чтобы вернуть двадцать четыре шиллинга. Вечер выдался морозный, ясный и безветренный, а так как Хамфри был молод и крепок, он чувствовал себя на редкость бодро. По пути он обдумывал возможность обсудить свои проблемы с Плантом – разумеется, крайне осторожно – и решил, если обстоятельства покажутся ему благоприятными, затронуть в беседе свои подозрения о кафе миссис Роуэн.