Проходит два месяца. Теперь я уже могу немного говорить по латыни, а Корнелия так же может сказать самое необходимое по-русски. Понятно, я всё ещё часто ошибаюсь, составляя латинские фразы, и Корнелия мило смеётся над моими ошибками. Она иногда тоже загнёт по-русски что-нибудь такое, что хоть стой, хоть падай. Но она не обижается, когда я смеюсь. Она вообще необидчивая.
Витька тоже понемногу зубрит латынь и уже может изъясняться на ней примерно в тех пределах, в каких изъяснялся я, когда Корнелия появилась у нашего костра.
Мы давно вернулись домой из отпуска и живём в городе, в который нас с Витькой, заядлых москвичей, забросила шальная судьба молодых специалистов.
Корнелия живёт с нами. Вернее, не с нами, а со мной, потому что у моей квартирной хозяйки нашлась ещё одна свободная комнатка. Витька же живёт в маленькой комнатушке в коммунальной квартире, и устраивать Корнелию у него, понятно, было невозможно.
Если говорить откровенно, я очень рад, что так получилось. Рад, потому что люблю Корнелию и давно уже не скрываю этого ни от себя, ни от неё, ни от Витьки.
Наверно, это плохо, что я не скрываю. Наверно, именно поэтому Корнелия так сдержанна и порой строга со мной. Пока она не была уверена в моей любви, она была совсем другой. Она была мягче и нежнее. Она глядела на меня порой такими глазами, какими можно глядеть только на близкого, дорогого человека. А с тех пор, как я сказал ей злосчастное это «amo» — люблю, — она совершенно изменилась.
Она становится теперь прежней только при Витьке. Вначале я не обращал на это внимания. Потом заметил и стал думать. Высокий, стройный, спортивный Витька, конечно, гораздо привлекательнее меня. Я на полголовы ниже его, и толще, и уже начинаю лысеть, а у Витьки такая пышная каштановая шевелюра, что и в небольшие морозы он может спокойно ходить без шапки. Я уж не говорю о том, что Витька — по-настоящему хороший парень, что он талантливый инженер. Наверно, будь я на месте Корнелии, я, не задумываясь, предпочёл бы Витьку.
Однако вскоре эти мысли я отбрасываю, потому что понимаю их нелепость. Не в том дело, любит или не любит Корнелия Витьку, а в том, что он не сковал её своим «amo» (даже если тоже любит её), а я — сковал. Всегда легче и проще только с другом, чем с другом, претендующим на большее.
И поэтому я твёрдо решаю не напоминать ей о своей любви. Ни разу. Не напоминать — чтобы и со мной она снова почувствовала себя свободно и просто. Не напоминать до тех пор, пока она сама не вспомнит об этом.