Моей квартирной хозяйке мы сказали, что Корнелия — итальянка, моя дальняя родственница по матери, что она приехала к нам на несколько месяцев погостить. Объяснять хозяйке настоящую историю Корнелии было бессмысленно — она бы ничего не поняла, не поверила и ещё, чего доброго, отказалась бы сдать комнату. Она тёмная старуха, моя квартирная хозяйка. Она с трудом читает и расписывается. Она только деньги умеет быстро считать.
Мы не могли сказать хозяйке ничего другого, потому что у Корнелии всё ещё нет паспорта и, естественно, нет прописки. И это последнее очень беспокоило мою хозяйку. Она боялась штрафа. Она успокоилась только тогда, когда мы с Витькой клятвенно заверили её, что любой штраф уплатим сами.
Конечно, паспорт Корнелии нужно было добывать. И мы с Витькой ходили к начальнику городской милиции и рассказывали ему всю эту необычную историю. Он слушал нас внимательно, не перебивая, а затем спросил:
— Зачем вы всё это выдумали, ребята? Чего вы этим хотите добиться? Я никак не пойму...
Он не верил нам. Мы ушли, ничего не добившись. Он даже не хотел разговаривать с Корнелией, потому что не верил в её существование.
— Но мы можем привести её сюда! — в почти полном отчаянии сказал я.
— Зачем? — Начальник милиции пожал плечами. — Вы же говорите, она не знает русского. А я не знаю латыни. Значит, разговаривать с ней мы всё равно не сможем. А с вами я уже поговорил... Обучите её русскому, потом приводите.
Подгонять Корнелию с изучением русского было не нужно. Она занималась почти целыми днями. Она понимала, что от этого зависит всё остальное. Как-то Корнелия сказала мне:
— Наверно, я уже достаточно знаю ваш язык, чтобы получить какую-нибудь работу. Как ты думаешь?
Я замялся. Я знал, что поступить на работу без паспорта невозможно,
— Любая работа у нас требует образования, — ответил я. Нашего образования. Поэтому тебе надо будет учиться в нашей школе.
— Я могу поступить в школу сейчас?
Я отрицательно покачал головой.
— Сейчас рано. Ты ещё плохо говоришь по-русски. Ты ещё только учишься писать. Тебе нужно долго готовиться к школе. Кстати, ты учила когда-нибудь математику?
— Да. И в детстве, и на корабле Гао. Только по-разному. Я все годы училась на корабле Гао... И вот теперь надо снова...
К сожалению, я сам почти забыл математику. Я мог предложить Корнелии только простейшие арифметические и алгебраические уравнения, простейшие теоремы.
Вначале я по привычке записал их арабскими цифрами. Потом мне показалось, что арабские Корнелия всё ещё знает нетвёрдо, и я выстроил рядом столбик — перевод арабских цифр в римские. Этот столбик Корнелия перечеркнула — перевод ей уже был не нужен. Но на уравнения и теоремы она сперва глядела непонимающими глазами. У неё даже слёзы выступили от огорчения.