Тишина.
Бывают факты настолько очевидные, что не должны бы вызывать сомнений, но, когда они застают нас врасплох, мы отвергаем их как невероятные.
Когда Бенц вошел в прихожую, ему бросилась в глаза открытая дверь в турецкую комнату. На придвинутом к дивану столике черного дерева стоял букет белых роз. В изумлении он несколько секунд глядел на букет и затем чуть было не вскричал от радости – розы предвещали скорое появление Елены. Да, именно Елены!.. Только у нее была привычка уединяться среди книг и цветов.
«Елена придет!» – подумал Бенц с радостной уверенностью и с огромным облегчением. Все его заботы и тревоги разом рассеялись как по волшебству. Сами по себе розы, свежие и прекрасные, не произвели на него впечатления: он привык постоянно видеть их возле Елены. Тем не менее он чуть не вошел в турецкую комнату, чтобы с восторгом прикоснуться к цветам лицом, как он делал не раз, если бы его внимание не привлекла распахнутая настежь дверь в столовую.
Перемены, которые он увидел в столовой, показались ему совершенно загадочными. На столе ореховый торт, тарелки с бутербродами и два чайных прибора. В углу поблескивал новенький не включенный электрический чайник, которого Бенц раньше не видел. Уютная, изысканная обстановка и два чайных прибора говорили о предстоящей встрече «tкte а tкte».[19]
Бенц, ошеломленный, присел на стул и попытался рассуждать здраво. Когда слуга утром приходил убирать дом, в руках у него ничего не было. Бенц это заметил и запомнил. Сейчас, однако, он видел вещи, которые, стало быть, принес кто-то другой. Видимо, пока он рылся в сундуках на чердаке, приходила Сильви, принесла торт, чайник, букет, приготовила бутерброды и накрыла на стол. Все это она, очевидно, проделала столь бесшумно, как это умела только она, и ушла. Но упущенная возможность поговорить с ней теперь потеряла для Бенца всякое значение. Он думал о предстоящем приходе Елены и еще кого-то. Он не сомневался в том, что они придут, и весь напрягся в ожидании. Кто же тот, другой? Вот вопрос, перед которым все остальные отступили на задний план.
Внезапно Бенц ощутил нарастающую мрачную тревогу.
Бенц еще несколько минут сосредоточенно раздумывал, пока эта тревога, вызванная отнюдь не страхом за себя, не стала обретать черты смутного подозрения. Догадка, неуловимая тень в ясном потоке мыслей могла, мелькнув, исчезнуть, если бы не реальный факт – второй прибор, который упорно наталкивал Бенца все на тот же вопрос. Для кого приготовлен второй прибор? Бенц тщетно старался уверить себя, что не Елена, а ротмистр Петрашев придет сюда. Но ротмистр Петрашев встанет с постели не раньше, чем через две недели. И для кого, как не для Елены, принесены розы? И почему букет поставлен именно в турецкой комнате? Нет, предстоящая встреча будет явно интимной!