– Да, вы правы!.. – хрипло пробормотал он. – Они стреляют вовремя.
Бенц с любопытством наблюдал за ним: Лафарж, видимо, не сразу осознал всю унизительность положения; неожиданно резким движением он положил пистолет в карман и сел в кресло рядом с Бенцем. Вынув портсигар, он протянул его Бенцу. Тот машинально взял сигарету и в свою очередь достал зажигалку и поднес огонек Лафаржу. Все произошло неожиданно и вместе с тем словно по обоюдному согласию. Они курили, не нарушая странного примирительного молчания, воцарившегося между ними.
Слабый шорох заставил их обернуться. На пороге стояла Елена. Бенц сообразил, что у нее было достаточно времени, чтобы прийти в себя, и что, может быть, она даже слышала их разговор. Он досадливо поморщился. Но как бы то ни было, она не ожидала увидеть их, миролюбиво сидящих рядом, будто в кафе. Она смотрела на них изумленным, недоумевающим взглядом.
– Выйдите! – отрывисто приказал Лафарж.
В смятении она попятилась к двери.
Снова прозвучал голос Лафаржа – четкий, с металлическими нотками:
– Закройте дверь! И не выходите из дома без меня!
Елена закрыла за собой дверь.
Бенцу показалось, что она осталась в коридоре, и это вызвало у него досаду. Ее присутствие словно нарушило их спокойное, проникновенное молчание.
Тем временем вечерний сумрак медленно наплывал из темных углов комнаты. Прошло, наверное, около часа с тех пор, как Елена с Лафаржем вошли в дом. Пока Бенц с раздражением гадал, стоит ли Елена за дверью, Лафарж поднялся и принялся расхаживать по комнате.
– Дезертир! – произнес он, и в голосе его прозвучало сочувствие.
Бенц мрачно усмехнулся.
– Ради этой женщины?
– Вас это удивляет?
– Нет, – тихо сказал Лафарж.
Стемнело, по Бенц еще различал обострившиеся черты Лафаржа.
– Что вы намерены делать? – вдруг спросил Лафарж.
Бенц вопросительно поглядел на него и нахмурился.
Несколько минут прошли в молчании. Лафарж продолжал шагать из угла в угол.
– Вам не свойственно позерство!.. – снова заговорил Лафарж. – Вы не станете мстить, не попытаетесь даже успокоить свою совесть раскаявшегося солдата, убив нескольких французов, прежде чем они убьют вас…
Бенц рассеянно прислушивался к его словам.
– Но если вы простили другим, то почему не простите и себе? – взволнованно спросил Лафарж.
Он остановился посреди комнаты с таким видом, словно нашел выход из драмы, вот уже час разыгрывавшейся у него на глазах. Его наивность показалась Бенцу смешной.
– Почему не простите и себе? – возбужденно настаивал Лафарж. – Сотни офицеров попадают по ошибке в плен и не стреляются.