– Как и собственные чувства, – тихо заметила она.
Позднее осеннее солнце скрылось за золотыми куполами собора Александра Невского, округлый силуэт которого четко выступал в оранжевом свете заката. Бенц сидел возле окна. В густеющем сумраке комнаты гасли один за другим отблески хрустальной люстры. Когда Бенц кончил говорить, Елена содрогалась от плача. Он ожидал подобной реакции, но не думал, что она окажется столь сильной.
– Возьмите себя в руки! – сказал он как можно мягче.
Но она не успокоилась. Всхлипывая, давясь слезами, она повторяла:
– Гиршфогель все рассказал вам!.. Гиршфогель все рассказал вам!
Бенц не выдержал. Рыдания Елены потрясли его до глубины души. Ради любви он готов был на любые жертвы. Он подошел к ней и, повернув лицом к себе, сказал ободряюще:
– Я сделаю для вас все.
Бенц ушел, отнюдь не воспрянув духом – в его любви не было радости, – но зато он был уверен в том, что поступил правильно. Надо было действовать немедля, и это избавляло его от мучительных размышлений об искренности чувств Елены. Предстояло сосредоточиться и думать о настоящем. Они условились, что Елена на следующий день выедет в X. и будет ждать его там. Для тайного аборта это было самое подходящее место.
Бенц пошел к себе в гостиницу, собираясь детально обдумать предстоящую операцию. Она должна во что бы то ни стало закончиться успешно. Даже мысль о возможности другого исхода приводила его в ужас. Он не думал ни о последствиях неудачи, ни о судебном наказании, ни о клятве, принесенной при окончании военно-медицинской академии. Нет!.. Все соображения чести, морали и карьеры меркли перед обаянием этой женщины. Впервые в жизни он безумно отрекался от самого себя. Но мог ли он поступить иначе?
Он перебирал в памяти вероятные осложнения, вспоминал случаи из клинической практики. Удивительна логическая точность мысли, когда воля теряет власть над чувствами! В рассуждениях Бенца была острота мысли преступника, у которого нет пути назад. И странно!.. Вместо того, чтобы опасаться последствий подпольного аборта, он испытывал необыкновенную уверенность в своих силах. И прежде, во время самых сложных операций, он не терял присутствия духа. Но теперь к чувству уверенности присоединялась и какая-то отчаянная, слепая вера в провидение. Переполнявшие его жизненные силы отвергали любое сомнение, и если что-либо и могло противостоять его решению, то это было отнюдь не малодушие.
На следующий день ротмистр Петрашев по телефону пригласил Бенца к обеду. С безукоризненной вежливостью он выразил по-французски сожаление по поводу того, что не смог увидеться с ним накануне. Затем он добавил, что независимо от него желание встретиться с Бенцем высказал и генерал Д., опекун сестры. Андерсон рассказывал ему о Бенце много хорошего, а генерал Д. очень любит молодежь, в этом отношении он просто неисправим. Прибавив еще несколько любезностей в том же духе, ротмистр наконец сказал, что сестра утром уехала со своей горничной в X. Притом неожиданно для всех. Впрочем, Елена не первый раз столь вероломно уклоняется от своих светских обязанностей. Эту легкомысленную выходку можно было бы счесть даже остроумной, если бы через полчаса после ее отъезда не нагрянул капитан de Harsi'ield. Вот ведь malchance