- Вы продолжаете настаивать на своем утверждении? - обратился мэр к старику.
- Само собой.
- А вы, Филипп?
- Сударь, - промямлил юноша, - мы сказали вам чистую правду.
- Ну, разумеется! - усмехнулся г-н Куртуа. - В та ком случае вы легко сможете объяснить представителю закона, как вам удалось заметить труп с лодки, в которую вы даже не влезали. А вам докажут, что лежащий там труп невозможно - вы слышите? - совершенно невозможно увидеть с середины реки. Потом вам придется рассказать, кто оставил обнаруженные мною следы, и те - на траве, и эти, ведущие от вашей лодки к канаве, через которую не один раз переправлялись несколько человек.
Оба Берто поникли головой.
- Бригадир, - приказал мэр, - именем закона арестуйте этих людей и не позволяйте им общаться между собой.
Филипп, казалось, вот-вот лишится чувств. Что же касается Подшофе, он лишь пожал плечами и буркнул сыну:
- Ну, добился своего?
Бригадир увел обоих арестованных и запер в разных комнатах, поставив жандарма караулить, а судья и мэр тем временем вернулись в парк.
- Однако никаких следов графа, - недоуменно бормотал г-н Куртуа.
Теперь предстояло убрать труп графини.
Мэр велел принести две доски и с величайшими предосторожностями положить их так, чтобы не затоптать столь драгоценные для следствия следы.
Увы, что стало с очаровательной красавицей графиней де Треморель! Во что превратилось ее свежее приветливое лицо, прекрасные выразительные глаза, изящные, тонко очерченные губы!
Как страшно переменилась она! Распухшее, покрытое грязью и окровавленное лицо представляло собой одну сплошную рану; на голове вместе с кожей вырвана прядь волос, платье в лохмотьях.
Чудовища, убившие несчастную женщину, были, вне всяких сомнений, охвачены безумной яростью. Ей нанесли более двадцати ударов ножом, били палкой или, вероятней всего, молотком, пинали ногами, драли за волосы…
В левой руке она сжимала клочок обычного серого сукна, вероятно оторванного от одежды одного из убийц.
Записывая эти ужасные подробности себе в книжечку, несчастный мэр вдруг почувствовал, что ноги не держат его, и ему пришлось опереться на невозмутимого папашу Планта.
- Надо перенести графиню в дом, -распорядился мировой судья, - а после займемся поисками тела графа.
Камердинеру и только что вернувшемуся бригадиру пришлось призвать на помощь прислугу, которая до сих пор оставалась во дворе. Женщины ринулись в парк, и он тут же огласился душераздирающими рыданиями, воплями и проклятиями:
- Изверги! Такая славная женщина! Такая добрая хозяйка!
Из этого можно заключить, что слуги любили графа и графиню де Треморель.