В четверг 9 июля 186… года Жан Берто по прозвищу Подшофе и его сын, известные всему Орсивалю браконьеры и огородные воры, поднялись с зарей, в три утра, и отправились на рыбную ловлю. Нагруженные снастями, они шли по живописной, обсаженной акациями дороге, что спускается от Орсиваля к Сене и прекрасно видна со станции Эври.
Они направлялись к своей лодке, причаленной, как обычно, метрах в пятидесяти выше железнодорожного моста у низкого лугового берега по соседству с «Тенистым долом», прелестным поместьем графа де Тремореля.
На берегу они сбросили снасти на землю, и Жан Подшофе полез в лодку вычерпать воду. Орудуя черпаком, он обнаружил, что одна из уключин их дряхлой посудины дышит на ладан.
- Филипп! - крикнул Подшофе сыну, распутывающему сеть вентеря, ячейки которой любой речной сторож счел бы непозволительно мелкими. - Филипп! Принеси какую-нибудь палку сделать уключину.
- Сейчас, - ответил Филипп.
Но на лугу деревья не растут. Посему Филипп отправился в парк поместья, находящийся буквально в нескольких шагах, и, не обращая внимания на статью 391 Уголовного кодекса, перебрался через довольно широкую канаву, окружающую владения графа. Он собрался срезать сук с одной из старых плакучих ив, купающих свои ветви в речных струях. Воровато оглянувшись., он вытащил из кармана нож и вдруг истошно закричал:
- Отец! Отец!
- Ну чего тебе? - не чуя беды, поинтересовался старый браконьер.
- Иди сюда! Ради бога, скорей сюда!
По изменившемуся голосу сына Жан Подшофе понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Подгоняемый тревогой, он бросил черпак и ринулся в парк.
То, что он увидел, испугало его не меньше, чем Филиппа.
На берегу в зарослях ирисов и тростника был распростерт труп женщины. Ее длинные распущенные волосы запутались среди водяных растений; серое шелковое платье, превратившееся в лохмотья, было в грязи и пятнах крови. Ногами она лежала на берегу, а лицом в воде - уткнувшись в ил.
- Убийство, - пробормотал Филипп, и голос его дрогнул.
- Да уж точно, - равнодушно отозвался Подшофе. - Интересно, кто она? Вроде, смахивает на графиню.
- Пошли глянем, - предложил юноша и уже шагнул было к трупу, но отец схватил его за руку.
- Ты что, спятил? Нельзя прикасаться к телу убитого до прихода властей.
- Тогда пошли скажем мэру.
- Чего ради? Здешние и так нас не больно жалуют. А вдруг они решат свалить это на нас?
- Все равно, отец…
- Ха! Если мы сообщим господину Куртуа, он тут же заинтересуется, как мы оказались в графском парке. Ну, убили графиню - тебе-то что до этого? Найдут ее труп и без нас. Пошли отсюда.
