- А что с Гепеном? - тревожно спросил старый судья. - Вы и его допросили еще раз?
- С этим типом и так все ясно, - отрезал г-н Домини.
- Он сознался? - вне себя от изумления спросил Лекок.
Следователь повернулся к полицейскому вполоборота, смерил его недовольным взглядом, сочтя, по-видимому, такой вопрос дерзостью, но все же ответил:
- Гепен ни в чем не сознался, но дела его так или иначе плохи. Вернулись наши лодочники. Они еще не отыскали тела господина де Тремореля и полагают, что оно было унесено течением. Но в конце парка в камышах они нашли вторую туфлю графа, а на середине Сены, под Мостом - обратите внимание на эту деталь, - выловили куртку из грубого сукна, на которой сохранились следы крови.
- И эта куртка принадлежит Гепену? - хором спросили и мировой судья и сыщик.
- Именно ему. Ее опознали все обитатели замка, и сам Гепен безоговорочно подтвердил, что куртка его. Но это еще не все…
Г-н Домини сделал паузу, словно для того, чтобы перевести дыхание, а на самом деле желая подольше подержать папашу Планта в неизвестности. Поскольку они разошлись во мнениях, следователю чудилось, будто судья втайне питает к нему неприязнь и под влиянием вполне понятной человеческой слабости не прочь был понаслаждаться своей победой.
- Да, еще не все, - продолжал он. - В правом кармане куртки зияла дыра, из него был вырван лоскут материи. И знаете, куда делся этот клочок сукна?
- А! - пробормотал папаша Планта. - Так, значит, он был зажат в руке графини!
- Именно так, господин мировой судья. Что вы скажете об этой улике, доказывающей вину подозреваемого?
Папаша Планта был сражен; у него буквально руки опустились.
Что до Лекока, который в присутствии судебного следователя приосанился и вновь стал похож на удалившегося на покой лавочника, - он был до того ошеломлен, что чуть не подавился настилкой.
- Разрази меня гром, - выговорил он, превозмогая кашель, - недурной ответный удар!
Потом, расплывшись в простецкой улыбке, он вполголоса добавил, так, чтобы его слышал один папаша Планта:
- Неплохо сработано! Но почерк тот же самый, и мы в своих рассуждениях это предвидели. Графиня судорожно сжимала лоскут материи - значит, убийцы с умыслом вложили его ей в руку.
Г-н Домини не услышал ни восклицания, ни последующих слов Лекока. Он протянул панаше Планта руку и условился с ним о встрече на другой день в суде.
Затем следователь удалился в сопровождении своего письмоводителя.
Несколькими минутами позже Гепена и старика Подшофе в наручниках, под охраной орсивальских жандармов повезли в корбейльскую тюрьму.