Но что-то остановило Гуна. Высоко-высоко, в черной бездне над головой, что-то мигнуло еле-еле и исчезло, потом снова. Если его и могли засечь, так только сверху, а тогда — пиши пропало: одна капсула всегда уйдет от радаров, с ним же службы слежения будут вести их, передавая от одной к другой, до бесконечности, пока не накроют ракетой.
Он спустился вниз, присел у дерева, привалившись к нему плечом. Рядом тучками мельтешила мошкара. Но на Гуна она не садилась, видно, не признавала его съедобным, а может, и вообще за живое существо не признавала. Несмотря на принятые стимуляторы, ощущалась усталость и слабость, тело ныло, особенно ноги и спина, позвоночный гребень покалывало мириадами иголочек. Но Гун старался не замечать мелких неудобств. Ему не очень-то хотелось умирать во второй раз. А время шло.
Защитную маску он давно снял — надо было привыкать к воздуху планеты со всеми его возможными неожиданностями. Надо было привыкать ко всему местному.
Что-то маленькое и плотненькое свалилось сверху прямо на голову Гуну, запуталось между пластинами и отчаянно пыталось выбраться. Гун левой рукой вытащил наглеца из пластин, поднес к глазам. Он совсем неплохо видел в темноте. Это было нечто похожее на тех жучков, что водились у него на родине, твердый хитиновый панцирь пробуждал воспоминания, от него веяло чем-то родным. Гуну вспомнился Верховный Судья — тоже маленький, плотненький, зелененький сверх всякой меры. Вспомнилось его сухое и вялое лицо, противненький скрипучий голосок. Как он там говорил? Предается вечному проклятию? Ну-ну! Гуну стало вдруг жалко этого старикана. Но разве можно жалеть то, чего нет уже миллиарды лет? Наверное, можно. Ведь память-то жива, а значит, и все, кто в ней сохранились, тоже живы.
Гуна клонило в сон. Он держал жука двумя пальцами все той же левой руки. Двумя другими совершенно машинально обрывал пойманному наглецу длинные и тонкие ножки, не спешил. Потом подключил и третью пару — содрал хитиновые крылышки. Седьмым и восьмым пальцами освободил жука от топорщившихся усиков и коротких, но толстых рогов. Затем, тщательно обнюхав освежеванную тушку, положил ее на язык и немного подержал так, проверяя вкусовые ощущения. Вроде бы все было нормально. Жучишка попался вполне съедобный, даже приятный на зуб, особенно после омерзительной и безвкусной питательной смеси. Гун тщательно разжевал неожиданное лакомство, потом проглотил, сдерживая слюну и унимая аппетит. Все! Теперь сомнения отпадали — на этой заурядной планетке можно жить, он не пропадет здесь.