А чем, собственно, Рогеда хуже Земли? Ну чем? Наплевать на все! Права толстуха, она мудрей всех этих шаманов, в тысячи раз мудрее! С такими мыслями Сергей расстегнул платье на спине женщины, спустил широкие черные бретели с плечей — ив подземелье словно светлее стало от двух ослепительно белых колышащихся шаров. Он положил руку на один, нажал — и она утонула в податливой женской плоти. Толстуха сдавила ладошками его виски, потом ее руки скользнули на шею, плечи. Падая назад, она потянула его за собою. В эти секунды Сергей уже не понимал, где он находится — на Земле, на Рогеде, или еще где.
Он все же выскользнул из ее объятий. Стянул с пышнотелой красавицы платье, под которым ничего больше и не было, сбросил с себя рубаху, штаны… И ринулся в это дрожащее и перекатывающееся горящее тело. А когда он утонул в нем, когда полные руки и ноги обвили его, Сергей почувствовал всей кожей — да, она принимает его за настоящего демона, она уже сейчас трепещет, отзывается на малейшее его движение каждой клеточкой, каждой жилкой, он почувствовал, как прокатываются внутри нее томные судороги, как она вздрагивает и замирает, выгибается и потягивается. Он слышал, как она стонет, хрипит, вскрикивает, задыхается от наела кдения. И все это удесятеряло его силы, вливало в тело жар и еще большее желание, лишало разума. Он впявался руками в сочную мякоть, впивался, стараясь не оставить не обласканным ни кусочка кожи, он не боялся, что ей будет больно — чем сильнее и смелее были его руки, тем сладострастнее она билась под ним, тем горячее дышала в ухо, тем властнее впивались ее губы в его тело. Он сам ощущал себя демоном — жестоким и всесильным, алчным, неутолимым, ненасытным. Он был палачом, терзающим свою жертву. И эта жертва требовала от него пыток, боли, терзаний, сладких мук! Она вбирала в себя своего палача, высасывала из него все соки, подчиняла себе, околдовывала и тем самым превращала его в жертву, обрекала его на бесконечную томительно-дивную пытку, мучила его и содрогалась от его мук. Вот на таком пыточном кресле-кровати Сергей готов был возлегать вечно, покуда хватало жизни в жилах. Эта пытка была по нему!
В тот момент, когда стон вырвался из его горла, а сам он впился зубами в ее шею у плеча, когда все его тело сдавило, а потом вывернуло… на спину, голую спину упало что-то холодное и липкое. Это был финиш! Сергей свалился с извивающейся красавицы, грохнулся со скамьи наземь. Уставился в потолок. Там зеленело большое пятно. Еще одна густая капля нависала над лежащей, готовилась оторваться… и оторвалась. Большой комок мерзкой зеленой слизи плюхнулся со звучным шлепком на роскошную белую грудь, чуть задержался на выпирающем подрагивающем соске. И сорвался, стек по белому боку, потом по слежавшемуся сену, шмякнулся на пол.