На первой же станции, которая совершенно случайно оказалась "Площадью Революции", я вышел из метро. Интуиция меня не подвела, и я с удовольствием наелся вкусных горячих пирожков. Утолив голод, я отправился гулять по Александровскому саду, потом прошелся по Красной площади.
Вы можете представить себе ощущение провинциального мальчишки тех давних лет, оказавшегося на Красной площади? Это было просто чудом, какой-то сказкой. Мозги у жителей Страны Советов были столь прочно пропитаны любовью к "народным" вождям, что даже двенадцатилетний пацан, оказавшись в Москве, тут же стремится на Красную площадь, чтобы первым делом посетить "великих вождей революции".
В моей памяти еще свежи были впечатления, вызванные смертью "отца всех народов". Я не мог забыть, как мама рыдала, слушая по радио торжественно-печальный голос Левитана, читавшего сообщение о смерти "великого" Сталина. Сейчас, вспоминая день его смерти, многие, обладая новейшей информацией, путают свои нынешние чувства к вождю с ощущениями людей тех дней, когда информация, во всяком случае официальная, была прямо противоположной.
Поверьте, услышав о смерти Сталина, плакала вся страна. Немало было и тех, кто знал правду о жестоком диктаторе, но плакали и они, возможно, от радости, что тщательно скрывали. По-другому, чтобы теперь ни говорили, и нельзя было. Доносительство столь въелось в сознание людей и их быт, что у каждого советского человека, даже самого высокого общественного положения, срабатывал инстинкт самосохранения: не дай Бог кто-то заметит мою улыбку в траурный день и донесет об этом...
"Гомо советикус" - уникальнейшее творение коммунистов, которое с детских лет было заражено "бациллой страха", самым примитивным человеческим чувством. Чувством, сила и интенсивность которого может опустить человека до уровня животного.
Сегодня, когда люди наконец-то глотнули вольного воздуха свободы, когда чувство страха постепенно выдавливается из нас буквально по капле, можно кричать о том, какой тогда ты был смелый: прошлое тебе никак не сможет ответить. Ты бы попробовал в то время...
Для всех, кто попробовал бы сказать в те годы правду, быстренько нашлось бы два квадратных метра земли. А коль скоро ты выжил, то не стесняйся признаться в том, что тебе тоже было страшно за себя, за своих детей, за родных и друзей. Я лично твердо уверен: никто не имеет права осудить тот наш общий прошлый страх...
Так что плакала вся страна: попробовали бы не плакать...
Я узнал, что в Мавзолей можно будет попасть, если занять очередь с раннего утра.