Неожиданно Торп повернулся к Уэсту:
– Что ты такой задумчивый, Ник? Обдумываешь ситуацию?
Уэст почувствовал, что его лицо покраснело, но не смог уйти от изучающего взгляда Торпа. У него вдруг возникла мысль, что Питер Торп знает, о чем он думает. Уэст откашлялся и сказал:
– Просто думаю: если Карбури найдут мертвым, поверишь ли ты в существование «Талбота»?
Глаза у Торпа сузились. Наклонившись очень близко к Уэсту, он тихо сказал:
– А если бы ты нашел в лесу овцу с разодранным горлом, Ник, то на кого бы подумал – на волка или на оборотня? – Питер улыбнулся, медленно растянув губы. «Волчья ухмылка», – подумал Уэст. – Нью-Йорк такой город, в котором не столь уж сложно словить свинцовую сливу в сердце, – добавил он.
Уэст пытался заставить себя не смотреть на Питера, но его взгляд помимо воли Николаса был прикован к манжете Торпа.
Торп еще шире растянул рот в улыбке, явно намеренно показав свои крупные белые зубы.
Извинившись, Уэст встал и вышел из-за стола.
Торп вновь повернулся к Кэтрин, которая наливала себе кофе.
– Этот парень какой-то взвинченный. Он действует мне на нервы.
– Вот уж не знала, что кто-то может действовать тебе на нервы.
– Николас Уэст достал в конторе очень многих.
– В твоем тоне слышится комплекс вины.
– У меня нет никаких комплексов.
– Значит, ты просто пытаешься что-то скрыть, – улыбнулась Кэтрин.
Торп не принял шутки:
– Если бы я пытался что-то скрыть, думаю, он бы заметил. Разве не так?
– Так.
Торп кивнул сам себе, будто принял какое-то важное решение.
– Знаешь, я беспокоюсь за него. За ним слишком многие охотятся. – Он закурил и выпустил длинную струю дыма. – Если провести жизненную аналогию, то Николас Уэст похож на быка, который слишком далеко забрался в тучные поля секретных архивов. На них он разжирел. И вот уже и фермер считает, что пора пускать его на мясо, да и волки смотрят на него плотоядно из леса, горя желанием слопать. – Торп взглянул на Кэтрин. – Бедный Ник.
За столом Патрика О'Брайена вновь все были в сборе. Уэст говорил что-то Кэтрин, О'Брайен беседовал с Китти и Джорджем ван Дорнами, Клаудия разговаривала с Абрамсом. Торп молчал. Несколько пар танцевали под музыку 30-х годов. Абрамс взглянул на Торпа. Питер много пил в этот вечер, но, похоже, не пьянел.
Тони перевел взгляд на Клаудию и ответил на ее вопрос:
– Нет, мои родители не обучали меня русскому специально.
– Жаль. Я знаю русский. Мы могли бы вести на нем конфиденциальные разговоры.
– О чем?
– О чем-нибудь. Я научу вас нескольким словам и уверена, этот язык вернется к вам.
Абрамс не ответил, и Клаудия сменила тему. Она оживленно рассказывала о своей жизни в Америке, время от времени касаясь руки Тони. Посреди рассказа она вдруг спросила: