Негоже тебе, Антоний, преклоняться перед телом сиим.
Не перед телом, а перед Духом Святым преклоняюсь я.
Вся жизнь твоя, Антоний, в любви Божьей и есть истинное преклонение.
Сэнсэй, нежно поддерживая под руку старца, повел его в приемную. Монахини смиренно присели на свободную лавочку, не переставая креститься и тихо шептать молитвы. Ребята, естественно, были немного шокированы этим зрелищем. Но ненадолго. Возле Сэнсэя вечно происходило что-то необычное. Через минуту они уже увлеклись разговорами о своем насущном. Макс сидел ближе всех к приемной, так что ему было видно и слышно, что там происходило.
Старец, войдя в приемную, вновь перекрестился, увидев иконку Спасителя. Сэнсэй усадил Антония на стул, а сам присел на край топчана.
— Спасибо Господу, что вновь сподобил с Тобой встречу иметь. Душа радуется и трепещет от благодати, находясь подле Тебя.
Старик смахнул накатившуюся слезу.
Антоний, разве был хоть один день в жизни твоей, когда не был бы я подле тебя?
Истинно говоришь. Но все же… взор очей душу ласкает светом Твоим, как солнышко ясное на чистом небосводе.
Ох, Антоний… Недалек тот час, когда ласкаться будешь под солнцем сиим вечно.
Радость это великая. Истинное души приобретенье… Но все же не покидает меня боль за тех, кто останется. Ведь страшное время их ждет. Как облегчить их участь?
Свет мой, Антоний… Радует мя любовь и забота твоя о пребывающих в мгновении сиим. Но стоит ли душу терзать за тех, кто слушал, но не слышал, плотию без чувств делал, по сему душой не проникся?
Но ведь не все утрачены. Есть ведь и заблудшие. Ан искать их уж и некому среди трущоб безверия.
Знаю, о чем просить ты пришел меня, Антоний. Думы твои тайные ведомы мне. Хоть и мало осталось таких, как ты, столбов кремниевых, на коих держится Православие, любимое мною, кои способны высекать искру божью, но рука не подымается, дабы продлить мучение твое.
— Да, немощны мои телеса, но дух стоек и могуч… Хоть одного, хоть за руку, но смогу еще вывести к свету божьему.
Послышался добрый смех.
Ох, знаю я тебя, Антоний! Дай тебе волю за руку ввести, так ты взашей погонишь все стадо свое в сады райские.
Помилуй мя, Свет мой Пречистый! Мне ж дано было увидеть все муки адовы, которые претерпят чада утраченные. А они ж, эти чада, аки котята малые, слепы еще от роду. Не видят, куда идут.
Видеть не видят. Но Слово-то дано им было. И слышать слышали, но не верят же. А Богу верить нужно. Сказано: «Бди!» Значит бди! Сказано «стяжай любовь», значит, стяжай.
Все это так… Но глухота их от неразумения. Прельщают их видения миражей пустыни адовой. Ведь не ведают, что сие есть обман призрачный, на погибель душу ведущий.