Но сила мёртвого лётчика не оставила Фёдора, и он окончательно озверел, поселился на просторах полей и забыл свои костыли, а для перемещения в пространстве использовал способ перекати-поля, достигая такой скорости, что ни на комбайне, ни на тракторе угнаться за ним было невозможно. Питался Фёдор дождевыми червями, которых выкапывал рылом из пашни, а также давил катящейся массой кур, которых никто у него не решался отобрать, и он пожирал их сырыми, лёжа в поле под днищем списанного заржавевшего трактора, который стал ему теперь домом. Правда, однажды колхозный зоотехник Григорий пытался пристрелить взбесившегося тракториста из берданки, но пуля Фёдора не взяла.
Когда хромая Соня появляется на лесном горизонте, окаймляющем ареал Фёдора с юга, он только что вылез из-под трактора и валяется на меже, радуясь окончанию долгого дождя и наступлению лётной погоды. Луна освещает его смешанные с землёй волосы и ветер бьёт с неба в лицо. Оскалившись, Фёдор раскидывает мозолистые руки наподобие крыльев, и темнота земли сливается для него с темнотой неба, как бывает всегда, перед тем как он отправляется на своём ржавом тракторе в боевой вылет. Кругом стоит чистая, омытая дождём, смертельная тишина осени. Фёдор летит, один, свободный от тяжёлой военной машины.
Соня останавливается над ним, отбрасывая почти прозрачную тень от плывущей в небе луны.
— Куда летите, дяденька? — тихо спрашивает она, чтобы не очень помешать парению безногого человека. — К звёздам?
Фёдор отсутствующе смотрит на неё.
— Отдыхаю я перед учебным воздушным боем, — нелюдимо отвечает он. — Уйди, девочка, не мешай.
— Мне сказали, здесь поблизости лес каменный растёт, — скромно говорит Соня, нагибаясь, чтобы потрогать раненую голень.
— Лес каменный не здесь, а очень далеко, только в него никто не верит. А я его с самолёта видел, — говорит Фёдор.
— Я верю, — говорит Соня. — Покажете мне дорогу?
— Не дойдёшь ты, девочка, — вздыхает Фёдор, почему-то растроганный пониманием Сони до состояния, близкого к человеческому. — Вон и ножка у тебя поранена. Давай я тебя на самолёте отвезу.
— А где же ваш самолёт?
— А вот, стоит, — Фёдор взмахивает рукой в сторону трактора. — Только вот горючего нет.
— Как же без горючего? — спрашивает Соня, недоверчиво осматривая покрытый ржавчиной механизм, колёса которого погружены в землю, как в прибрежную воду.
— Горючее возле колхозного музея в ведре стоит, только мне туда не добраться, через забор не могу.
Не только не обнаружив в тракторе никакой способности к полёту, но и вообще сомневаясь в его мобильности, Соня вздыхает.