Савелию стало жаль этого старика: поморщившись, он вздохнул.
— Угостись, отец! — сказал он, протянув ему сигаретку, которую тот моментально схватил, как китайский болванчик, благодарно кланяясь и семеня прочь.
— И всех-то тебе жалко, Бешеный! Тому куртку отдал, за того заступился… Может, и Аршина жалеешь?
— Мне старых и немощных жалко! А Аршина… Аршина — нет! — сказал он, поднимаясь. — Пойду, покемарю чуток…
Яркое солнце почти скрылось за горизонтом, и последние лучи его ласково касались крыш самых высоких строений зоны.
Настежь открытые ворота, ведущие в промзону, свидетельствовали о том, что идет съем бригад с работы. По просьбе подполковника Чернышева капитан Зелинский вновь заменял заболевшего майора Кирьянова. Процедура шла заведенным чередом.
Осужденные, устало передвигая ногами, проходили мимо «снимающих» ровными рядами по пятеркам. Одна бригада сменяла другую.
— Разберитесь! — потребовал Зелинский, которому не понравился порядок прохождения одной из бригад.
— 73-я?.. Раз, два, три, четыре и три… Смолил, где остальные? — грозно спросил старший нарядчик, заглядывая в свою доску.
— Двенадцать во вторую остались! — протягивая ему листок, доложил бригадир.
— Разнарядку до четырех сдавать нужно! В следующий раз не приму! Ясно? — сердито бросил тот.
— Мне-то ясно! Кума долго искали: только что подписал… — оправдывался Смолил.
— Меня не колышит твой кум! Не приму, и все!
— Валеулин! — мягко одернул нарядчика начальник режима.
— Что Валеулин? — огрызнулся тот. — Мне же сведения в столовую подавать нужно, чтобы они без ужина не остались!
— Ладно-ладно, можно постараться! — примирительно отозвался капитан.
— Пошла 73-я!
Бригада двинулась к своему бараку, а Зелинский окликнул:
— Смолян! Говорков на промзоне?
— Он иногда и третью прихватывает… Как зверь пашет! В натуре Бешеный! — засмеялся он. — Что-то вы зачастили, командир, за дежурного помощника начальника колонии работать…
— У Кирьянова снова приступ, кому-то надо…
— А Говоркова снова в трюм, что ли?
— Почему это? — поморщился Зелинский.
— А зачем еще может понадобиться зек: либо для наказания, либо для работы! Дважды окунули, может, в третий? — Он хитро уставился на капитана из-под козырька «пидорки», похожей на головной убор французских полицейских.
— Ты лучше застегни верхнюю пуговицу, философ! — оборвал его Зелинский, приказав встать в строй.
Поняв, что его юмор не оценен по достоинству, Смолин быстро застегнулся и заспешил вслед за своей бригадой. А Зелинский стоял, сердито смотрел ему вслед. На душе у него было скверно. Нет, не разговор с бригадиром испортил настроение, дело было совсем в другом. Сегодня утром он наконец получил на свой запрос ответ из Москвы. Запрос касался Савелия Говоркова. Спроси сейчас капитана, что заставило его пристальнее всмотреться в этого паренька, он бы не смог сказать тачаю. Причин было много: с одной стороны, спокойное и бесстрашное поведение самого Савелия, с другой — некоторые разговоры о нем с другими людьми. Отношение администрации было однозначным: опасный осужденный, держаться с ним построже.