— Здоровья твоим стадам и многих детей, уважаемый, — отделился от толпы толстощекий, но бедно одетый кочевник в сером стеганом халате и овчинной шапке, в простых сыромятных сапогах. Он остановился за очагом, низко поклонился, скинул заплечный мешок и распутал узел. — Наш род сам покарал твоего обидчика, досточтимый посланник. Не держи зла на наше кочевье. Ты знаешь, мы все хотели отпустить тебя и пророчицу. Лишь один из охотников пошел против общей воли…
«Пророчица!» Всего секунду ведун колебался, вспоминая, кто и где наградил Роксалану таким прозвищем, и тут же понял, кто перед ним стоит, что за земли занимает кочевье куницы и какую вину они за собой ощущают. Он даже догадывался, какой подарок доставил ему старейшина с гордым именем Джайло-Манап.
— Вот твой обидчик, посланник. — Мимо костра прокатилась по земле и остановилась на самом краю ковра голова с взлохмаченными волосами и выпученными глазами.
— Миргень-Шагар, — скривился в грустной усмешке ведун. — Значит, я его все-таки не убил…
— Рана была глубокой, но жилы не задеты, уважаемый. Он выжил.
— Забавно… Неуязвимую болотную нежить обломком кости убить легко, а люди выживают.
— Только он хотел твоей смерти и твоих мук, посланник. Род был против и требовал твоего освобождения. Ты ведь помнишь об этом, правда? — с надеждой спросил кочевник.
— Помню… — согласился Олег.
Помнил он, естественно, совсем другое — но зла к несчастному Миргень-Шагару не испытывал. У охотника разорили ловушки, украли добычу — ничего странного, что тому захотелось отомстить. Середин сквитался с ним за свои мучения точным ударом в горло и иной мести не искал. Коли выжил — такова воля богов, оценивших грехи бедолаги на своих весах справедливости. Значит, искупил вину малой платой.
Но обратно голову Миргень-Шагару все равно уже не приклеишь.
— А это кто? — кивнул Середин на повозку.
— Урга… — ответил староста. — Мы привезли ее на твой суд и суд пророчицы.
Джайло-Манап безусловно лгал. Кочевники просто побоялись убивать шаманку, опасаясь гнева духов, и предоставили эту возможность опасным гостям. Коли Олег с Роксаланой ее зарежут — на них и грех, и месть тоже на них обрушится.
— Урга?! — вскинулась девушка. — Урга! Что ты с ней сделал?!
Она вскочила, рванула из ножен меч. Кочевник отпрянул, сунул руку под халат и выхватил кистень на короткой рукояти. Гости Чабыка тоже поднялись, обнажая клинки. Сидеть остался только ведун. Зрелище отрубленной головы как-то лишило его желания заступаться за старосту. А в том, что сумасшедшая девица с мечом, выкованным из плоти заколдованного железного стража гномьих подземелий, легко порубит Джайло-Манапа в капусту, он ничуть не сомневался.