— Они хотели меня съесть? — пошутил Олег.
— Их удивила твоя белая кожа, хан волка. Спрашивали, кто ты и откуда. Я сказал, что ты пришел откуда-то с севера, ты один из наших ханов и тебе покровительствуют боги. Ведь так?
— В общем, да, — согласился Середин.
— Они обрадовались.
— А пройти через свои земли разрешили?
— Какая разница? — цинично ответил Судибей и взмахом руки приказал сотням уходить. Демонстрация мощи закончилась.
Кочевники отступили всего на несколько верст и расположились на отдых на берегу реки. Расседлали лошадей, напоили и пустили их в высокую густую траву; расстелили потники, развалились, греясь на солнце. Кое-кто извлек из чересседельных сумок набившую оскомину жвачку — вяленое мясо. Нравится не нравится, но другой еды все равно пока не имелось.
Обоз должен был подойти сюда только завтра, отары — и того позднее. Так что торопиться было некуда. Пока стоянка войск недалеко от стоянки здешних жителей — тронуть чужое добро никто не рискнет. Воистину, солдат спит — служба идет. Обеспечивает безопасность одним своим присутствием.
Однако уже через два часа радостным гуканьем дозорные обратили внимание на нежданных визитеров. Мимо пасущегося табуна к реке подъехали пятеро всадников. Спешившись, они оставили скакунов одному из своих, расправили халаты, о чем-то переговорили и направились к становищу. Судибей тут же поспешил навстречу, поклонился, о чем-то заговорил. Олег поднялся — как-никак, он здесь если и не главный, то, по крайней мере, один из ханов. Чабык зевнул и присел. Видимо, с той же мыслью. Степняк взмахнул рукой, к нему подбежали его преданные Кумсай и Темир, выслушали. Уже через минуту они принялись расстилать у кромки воды, немного в стороне от основного становища, ковры, принесли бурдюки, чаши. Судибей сделал в сторону места для беседы приглашающий жест.
— Однако, — хмыкнул ведун, решая: обидеться ему на такое пренебрежение или нет. Однако запыхавшийся Кумсай развеял его обиду:
— Хан приглашает тебя… гостям… И тебя, уважаемый Чабык.
Судибей и гости дождались, пока соратники подойдут, и только после этого уселись на ковры. Темир наполнил пиалы, все отпили немного. Олег искоса осматривал местных кочевников: круглолицые, скуластые, с узкими глазами почти без ресниц и с коричневатой кожей. Безбородые, но с тонкими усиками. По возрасту мужчины уже явно перевалили рубеж своего расцвета.
— Мы хотели рассказать вам о нашей долине, чужеземцы, — пригладил усики кочевник с плотно закрытым левым глазом, сидевший напротив Чабыка. — Там, за горой, стоит Стена. За Стеной живут люди, не знающие наших обычаев и не желающие их уважать. Они веруют не в богов, а в чародейство и правят на своих и окрестных землях с помощью колдунов. Эти люди злы безмерно, и творить бесчинства доставляет им удовольствие. Что ни год, раскрывают они свои ворота, и выходит в нашу землю много разбойников. Чародеи навевают на наших храбрых нукеров слабость и безумие. Мало кто после такого колдовства способен поднять меч или пошевелить пику. Разбойники же смеются над ними и ранят невозбранно, разоряют наши стойбища, уводят с собой в рабство наших детей и женщин. Потом закрывают они ворота и прячутся за Стеной, неодолимой ни для конного, ни для пешего. Сказывают путники, кои бывали по ту сторону Стены, что нет в той стране дома, где не прислуживает хоть один ребенок нашего многострадального народа. Продают они отпрысков наших по цене двух овец, а нищим писцам так и вовсе раздают бесплатно. А как входят дети в силу, так их убивают, дабы не мстили они хозяевам за прежние обиды, и берут новых, за коими опять посылают своих колдунов и разбойников.