Смутное движение я скорее почувствовал краем глаза, чем увидел. Быстро повернулся. Ламмо (или Ломмо?), только что с улыбкой пихнувший брата локтем, вновь замер с непроницаемым выражением лица.
Фантомы бокового зрения? Или все-таки мыслеформы несут какой-то слабый-слабый отпечаток души оригинала? Я понял, что не хочу знать ответ. Совсем не хочу.
Запекшейся ссадины не оказалось на лбу ни у одного брата, ни у другого, и я вдруг сообразил, что подсознательно жду: какой же из близнецов первым начнет фразу?
– Уходите... – попросил я мага. – Выступайте б-быстрее...
Голос сорвался. Гаэларих взглянул удивленно. Сам он лишних эмоций не проявлял. Насмотрелся, наверное, на мыслеформы, копирующие мертвых...
Хотелось проорать: «Да уходите же! Я с каждым попрощался, я всех похоронил! Уходите быстрей!»
Но я сглотнул комок в горле и выдавил что-то про погоню: нельзя, дескать, мешкать.
Напоследок мэтр магистр вручил мне пузырек с какими-то магическими крупинками, небольшими и прозрачными. По одной на ведро или бурдюк болотной воды – через полчаса можно пить.
Я сунул пузырек в карман, даже не поблагодарив.
Они ушли.
Хотелось выть. Хотелось рыдать. Но я сидел, неподвижно сидел на каменном обломке, глядя им вслед, пока цепочка крохотных силуэтов окончательно не растаяла в туманной дымке болот...
Великие герои никогда не плачут.
Одинокая капля ударилась о камень у моих ног. Капля крови из прокушенной губы.
Герои не плачут...
* * *
Он сделал несколько шагов мне навстречу и остановился. Положил обе руки на рукоять упертой в землю кирки и застыл, точно будущий памятник на главной площади моей будущей столицы. Лишь крысолюда на плече не хватало...
Впрочем, тут же я увидел какое-то копошение в траве у ног великана. Ну точно, мохноног... Едва ли питомцы Афилея, в испуге забившиеся куда-то после шумных схваток на плато, сумели самостоятельно спуститься по веревке. Наверное, он отыскал других, тоже сбежавших из клетки.
Я радостно ускорил шаг. Все-таки куда приятнее идти по болотам в компании великана. Меньше будет вертеться в голове ненужных мыслей.
– Привет, Афилей!
– Здравствуй, Хигарт, – прогудел великан из своей бочки. – Где остальные?
– Погибли. Все. И Хлада, – я преднамеренно отвечал коротко и сухо, надеясь избежать расспросов.
После общения с мыслеформами очень не хотелось снова ворошить все в памяти... И сам не знаю, отчего я не сказал, что Гаэларих остался жив...
Он не стал расспрашивать. Лишь глубоко вздохнул. Вздохом великана можно было раздуть угасающий костер немалых размеров. Или раскрутить крылья ветряной мельницы.