И будет ли кощунством и богохульством догнать его с помощью Гаэлариха и отобрать Навершие? Голова идет кругом... а ведь и вправду кружится... или это закружились вокруг меня болота Уорлога?
Кто тут кружится, а кто неподвижен, разобраться я не успел. Все вокруг слилось в непрерывном вращении, собралось в воронку с крутыми склонами, и я, конечно же, не удержался, скатился в ее горловину...
И падал очень долго.
Глава последняя. Цена благих намерений
Умники, занимающиеся поиском смысла жизни, попросту бесятся с жиру и лгут сами себе: хоть и мизерный, но все же смысл в их жизни есть, раз еще живы...
А я в один из дней понял: жить мне незачем. Да и жрать мне нечего.
Хигарт, великий герой, I век п. К.
Я третий день шел по болотам, пытаясь догнать Гаэлариха, – шел налегке, без какого-то груза, с одним лишь Бьерсардом. Пытался и не мог, хотя часть пути проделал не шагом – бегом.
Хуже того, фора в сутки, которую изначально имел маг, постоянно увеличивалась.
Он ведь тоже шел налегке, а его мыслеформы в своей недолгой жизни не нуждались ни в сне, ни в отдыхе, ни в пище... Следы ног магистра я находил лишь возле стоянок его отряда, а на переходах они исчезали. Нетрудно догадаться, что почти весь путь Гаэларих проделал, сидя на плечах у квази-Афилея.
Жрать хотелось неимоверно. В бездну Хаоса политесы: не подкрепиться, не покушать и не перекусить мне хотелось, – жрать, жрать, и жрать...
Дичи вокруг хватало, но увы, мой топор никак не предназначен для охоты. Не хватало еще мне утонуть в трясине, пытаясь достать оружие, брошенное во вспорхнувшую птицу...
Хотя, наверное, вполне достойный конец для героя, опозорившегося так, что дальше некуда... Но голодная смерть на болотах тоже неплохой вариант.
Я мог бы выкопать и съесть клубни м΄гойлы, плевать на отвратный вкус и запах... Но понятия не имел, как выглядит ее ботва. К тому же растет она не везде, надо знать места...
А на грязерухов в одиночку никто не охотится. Даже великие герои. У грязерухов есть неприятная манера – раненые, они ныряют глубоко в болотную топь. И без зазубренного гарпуна, крепчайшей веревки и нескольких десятков рабочих рук их нежные окорока не отведать.
На первом же ночлеге мне повезло. Какая-то небольшая, но зубастая ящерка наивно решила, что успеет откусить кусочек мяса от бедра спящего и быстренько смыться в темноту. Глупое животное понятия не имело о сторожевых функциях Бьерсарда, и угодило в золу костра, а чуть позже – в мой желудок.
Второй раз пришлось ложиться натощак...
Перед третьей ночевкой – состоялась она в памятном святилище троллей – я долго рассматривал останки жабоящерицы, изрядно протухшие и обглоданные гурхами и прочими стервятниками.