– Так, значит, вы вели разведку в нашем пространстве? – Всеслав поднялся с кресла и, заложив руки за спину, подошел к прозрачному контейнеру с пленником. Догон сидел на задних и средних конечностях, передние лапы расслабленно свисали по сторонам короткого туловища. Тело краба обтягивал легкий комбинезон, покрытый причудливым спиральным узором. Большие красные глаза внимательно следили за Сибирцевым. Человек и догон смотрели друг на друга. Наконец покрытая изогнутыми хитиновыми шипами голова пленника шевельнулась.
– Да, мы были в дальнем дозоре, искали ваш флот, – донеслось из динамиков транслятора.
– Это понятно, скажите, почему вы начали войну с нами? Почему ваша эскадра напала на наши корабли?
– Мы никогда не нападали на корабли людей, – быстро ответил догон, – мы всегда соблюдали условия Договора.
– Восемнадцать догонских суток назад в пограничном секторе, в планетарной системе желтой звезды ваш флот напал на нашу научно-исследовательскую экспедицию.
– Нет, – догон приподнялся на средних ногах, и его голова оказалась на одном уровне с лицом Всеслава, – вы первые начали войну.
– Почему вы говорите неправду? Наша мирная экспедиция из пяти кораблей подверглась внезапной атаке вашего флота. Был бой. Обе стороны понесли потери.
– Вы вторглись в наше пространство, атаковали патрульную эскадру. Я сам участвовал в том сражении. Мы шли навстречу, чтобы приветствовать ваши корабли в нашем пространстве, а вы открыли огонь.
– Мы считали эту планету ничейной, тем более в системе не были выставлены навигационные бакены. – Всеслав в раздумье провел ладонью по подбородку. Он прекрасно знал, что догон формально прав: первым открыл огонь «Микула Селянович». – Ваши корабли выскочили нам наперерез боевым строем. Я просматривал отчет о сражении, вы шли строем атаки. И до этого прятались в гравитационной тени планеты. Почему вы не вышли на связь? Мы могли разрешить проблему как разумные существа.
– А разве у разумных существ принято не раздумывая стрелять по другим разумным существам? – Догон прочертил рукой в воздухе горизонтальную линию.
– Он раздражен, – из бусинки микрофона, приклеенной к уху, прозвучал тихий голос Станислава Левашова, наблюдавшего за разговором из-за пульта ментоскопа.