– Будет новый бык-вождь, – ответил он наконец. – Он будет из рода Уалы… из них мы выберем вождя, таков у нас обычай.
– Таков у вас был обычай. Но так больше не будет. Это я, Эсон Микенский, назначу нового быка-вождя. Я имею право на это. Иди и вой дальше.
Друид разгневался. Выпрямившись, он поджал одну ногу.
– Одна нога! – закричал он, и молчание охватило дан. Сейчас раздастся пророчество, проклятие, предсказание…
Одна рука! – продолжал он. – Один глаз…
– Ты будешь говорить – но только после меня! – вскочив на ноги, вскричал Эсон и выхватил меч. Оружие остановилось, когда между ним и животом друида нельзя было бы просунуть и древесного листка.
– Хорошенько подумай, прежде чем говорить. Ты не проклянешь меня. Этот меч сегодня губил воинов, он охотно заберет и одного друида. Ты не сможешь остановить его. Не забудь об этом, друид, когда будешь открывать рот.
Наступило продолжительное молчание, друид все стоял на одной ноге. Наконец он вымолвил:
– В этой тевте состоялся конец. А теперь начнется начало. Но и у этого начала будет свой конец.
Улыбнувшись, Эсон опустил меч.
– Правильно сказал, седовласый. В меру – не слишком много. Все кончается – так и должно быть. А теперь иди.
Друид ушел не оглядываясь, а Эсон с холодной улыбкой опустился на шкуры.
– Мужи пьянеют, – проговорил Интеб. – И вливают семя в женщин, куда ни глянь. Ночь будет тревожной, если не принять мер.
– Ты мудр, мой египтянин, ты необходим мне.
– Я рад этому, Эсон, – ответил зодчий.
Ночью было не до сна. Еще не остывшие после победы воины пили, ели и хвастали, прославляли собственные подвиги. Побитые телом и приунывшие духом йернии по одному тянулись в свои комнаты, раненых обихаживали сестры и матери. Эсон сидел с быками-вождями двух победивших тевт, но они были готовы лишь пить, бахвалиться и разговаривать о пустяках, пока все еще не будет совершено должным образом. Одно дело – поспешный набег на Дан Уала. Теперь настала пора обсудить более важные вещи, но для этого нужно кое-что сделать. Когда стало светать, послали за главным друидом. Немед, в свою очередь, послал за работавшими в лесу дровосеками. Они убрали мусор из дыр, в которые ставился хендж быка-вождя, и к утру опоры уже стояли. Вождь-бык дана всегда восседал на этом месте, здесь лицо его освещали первые лучи солнца нового дня, а на закате всем приходилось щуриться и прикрывать глаза, обращаясь к нему. Раз в дане находились быки-вожди еще двух тевт, им тоже полагались хенджи – только поменьше, по бокам от главного хенджа, более почетное место – справа. Для них вырыли ямы, достали из кладовой ошкуренные бревна. Их густо покрывал налипший навоз, но белая краска скроет оставленные им следы.