– Ты ведь сам тоже избавился от Веты, – напомнили они ему.
– Ладно, тогда я куплю их у вас, но всем буду рассказывать, что они хороши для меня и слишком нехороши для вас, – разозлился вожак.
Его слова возымели действие, и больше о продаже тарначек его старшие не заговаривали. Каким-то образом ответ Дарника стал известен самим тарначкам, и долго потом он ловил на себе их благодарные взгляды.
Чем ближе подходил караван к Корояку, тем тревожней становилось у Дарника на душе. Встречные путники сообщили, что князь Роган уже в городе, вернулся из похода с большими потерями и пребывает в крайнем раздражении. За событиями двух последних месяцев как-то совсем забылось, что княжеский суд над ним так и не состоялся. Что делать, если при въезде в город его попытаются схватить княжеские гриди? Все дорожные «подвиги», представлявшиеся ему важными и замечательными, разом померкли перед такой простой и грозной вероятностью. С трудом приходило понимание, что он может быть бессилен перед чужой властью и могуществом. Хотел даже под каким-либо предлогом отстать от обоза, чтобы сначала прояснить ситуацию, а уж потом как-то действовать. Беспокоило и собственное оставленное дворище: как там, ничего ли не случилось.
Как назло, на последнем переходе то и дело ломались то колеса, то колесные оси, поэтому в Корояк прибыли глубоким вечером. Купец Заграй приветствовал их на въезде в посад, уже извещенный гонцом, которого заранее послал Лопата, что поездка вышла весьма успешной. Сказав Дарнику, чтобы приходил за окончательным расчетом на следующий день, Заграй вместе с караваном отправился на свое дворище.
Рыбья Кровь так и не спросил его про свою подсудную участь, но по молчанию Заграя посчитал, что все не так уж плохо, и уже более уверенно с колесницей и тарначскими возами направился к своему дворищу. В наступивших сумерках его маленький обоз едва не проехал мимо, и лишь возглас глазастого Селезня вовремя остановил их. На дворище точно так же не сразу признали отряд Дарника и, только разглядев знакомую колесницу Меченого, бросились с приветственными криками открывать ворота. Последовала общая ликующая сумятица, где все стремились обнять и потрогать друг друга и рассказать взахлеб сразу обо всем. Перехватив вопросительный взгляд вожака, Быстрян тут же его успокоил: все здесь живы и здоровы. Выскочившие за ворота Черна с Зорькой самым неподобающим образом стащили Дарника с его великолепного аргамака. Остальные домашние с не меньшим пылом тискали других походников.
С большим трудом загнали и разместили на дворище колесницу, повозки и верховых лошадей, да и то сказать: уезжали с одной колесницей и четырьмя лошадками, а теперь одних лошадей полтора десятка. Рыбья Кровь отдал распоряжение, и из возов извлекли свечи и подсвечники, которые по сравнению с тусклыми лучинами ярко осветили общую горницу вожацкого дома – теперь можно было свободно показывать все привезенное по порядку.