Несколько раз Дарник наведывался к заградительному отряду. Там все оставалось без изменений. Дарникцы и арсы, стоя в строю, перебрасывались вполне мирными насмешками и шутками. Когда появились первые подводы с «лодочными» арсами, крепостные соратники приветствовали их ободряющими криками.
– Ну и приучил ты их уже, – ухмыляясь, заметил воеводе подъехавший Быстрян. – Радуются, что просто остались живы.
Объявившийся вдруг рядом Стержак придерживался другого мнения:
– Ты должен забрать у них десятую часть добычи в пользу князя.
– Три ладьи и пленные больше чем одна десятая часть добычи, – с трудом сдерживаясь, возразил Рыбья Кровь.
– Значит, половину их цены должен заплатить князю ты, – не отставал короякский воевода.
– Завтра утром получите всю плату, – пообещал ему бежечанин.
Стержак удовлетворенно кивнул, не заметив, как Быстрян тревожно взглянул на своего молодого командира – ему интонация Дарника говорила больше, чем сами слова.
Крепостные арсы уходили последними, прикрывая собой колонну повозок, но никто не собирался на них нападать. Едва последний разбойник скрылся из виду, все ватаги Дарника вернулись в городище. Пожилые липовцы плакали от счастья – за всю жизнь это была их первая победа над своими воинственными властителями. Убит был лишь один липовец и ранено семеро ватажников. Когда это выяснилось, Быстрян заметил Дарнику:
– В Корояке только и разговоров, что ты воюешь без потерь. Не только тебя, но и тех, кто рядом с тобой, считают завороженными.
Единственными, кто не радовался новой победе над арсами и испытывал сильное смущение, были княжеские гриди. Все сражение они простояли в полном вооружении как простые зрители. Женщины из числа бывших остёрских пленниц попытались пристыдить гридней, однако Дарник остановил их:
– Дело воинов – слушаться приказов своих вожаков, они наши гости, и относитесь к ним как к гостям.
Сам он, впрочем, думал несколько иначе, и когда за вечерним пиром княжеские гриди поднимались из-за стола по нужде, назад за стол они уже не возвращались. Отдельная тройка крепышей под командой Бортя хватала их в темноте, связывала и опускала в холодный погреб. Когда сильно выпивший Стержак удивился, что за столом не осталось ни одного гридя, точно так же поступили и с ним.
Наутро при стечении всех воинов и липовцев Рыбья Кровь объявил, что за проявленную трусость княжеские гриди вместе с воеводой лишаются своего оружия и лошадей. Вместо мечей им выдали по увесистой палке отбиваться от волков, снабдили едой на пять дней и отправили в Корояк пешком. Стержак, правда, попробовал ругаться и угрожать, но по знаку Дарника через сук развесистого дуба перебросили веревочную петлю, и короякский воевода сразу замолчал, вспомнив привычку бежецкого вожака вешать крикунов без предупреждений. Так под свист и улюлюканье бравые княжеские гриди, пряча взбешенные глаза, покинули Липов, а тридцать рослых боевых коней и десять вьючных пополнили дарникский табун.