Но все это лишь ненадолго развлекало ватажников. Дарник сильно ошибался, полагая, что созданная им упорядоченная гарнизонная жизнь может удовлетворить молодых, полных нерастраченного пыла парней. Все чаще среди них заходили разговоры, что коль скоро их все равно приговорят к изгнанию, то не лучше ли уже сейчас пуститься в путь, пока еще идет только первый летний месяц и можно до холодов устроить себе, подобно хищным арсам, лесное бойницкое братство.
Опытный Быстрян, и тот признал:
– Они будут только дуреть, если не направить их дурную силу в нужное русло.
Лучшим применением вольных бойников считалось охранное сопровождение купеческих караванов-обозов. Но тут все «хлебные места» давно были уже поделены, и чужаков никто не хотел подпускать. Да и слава за дарникцами и их вожаком ходила неважная. К сожженному городищу и захваченной ладье молва добавила немало других «подвигов». Говорили о новом разбойном братстве, созданном в глубине верховых лесов, чьим передовым отрядом являются прибывшие молодцы, о намерении братства захватить Корояк, о его желании обложить торговый путь по Танаису своей особой данью. Усиленная боевая подготовка дарникцев за забором дворища только подтверждала такие слухи.
Рыбья Кровь лишь усмехался, когда Черна с Зорькой приносили ему с торжища подобные новости. Проще всего было ослабить поводья и стать такими, как все: больше бывать на людях, заводить с соседями дружбу, не пропускать народных развлечений. Но все это было бы унизительным заискиванием, считал Дарник. Если даже в Бежети он всегда вел себя по-своему, то почему должен что-то менять в себе здесь, в далекой княжеской столице?
И вот когда он уже стал прикидывать, а не податься ли в самом деле всей ватагой в другие места, в ворота дворища постучал посыльный от воеводы Стержака. Дарника с ватагой призывали выступить в поход против взбунтовавшегося городища Ивицы. Дарник был в восторге: значит, с его ватагой начали считаться, значит, его почти приняли на княжескую службу, значит, вот он, случай проявить свое ратное умение. Ватажники обрадовались не меньше его. Сразу закипела работа по сборам в дорогу. Оружие, продукты, всевозможные дорожные вещи. На дворище решили оставить кроме женщин двух гребцов, еще не полностью оправившихся от ран, и Селезня. Остальные пятнадцать бойников, включая самого вожака, готовились к выступлению. С собой брали и малую телегу с рабочей лошадкой, которая служила у них для подвоза бревен.
За суетой сборов как-то не очень обратили внимание, куда и зачем идут. Это выяснилось через два дня, когда воеводское войско из двух сотен ратников выступило за частокол посада. Княжеские гриди составляли в нем лишь четверть, остальных набрали из купеческой челяди и вольных бойников. Шли каждый своей ватагой. Дарникцам указали место в хвосте колонны, там, где стояло густое облако пыли. За ними, правда, шли еще две ватаги, поэтому обвинять кого-то в намеренном пренебрежении не приходилось.