Подойдя к окну, она окинула взглядом пятизвездочную панораму, когда-то выбранную для себя сэром Джеком. Внизу, на мощеной улочке, затененной выступающими верхними этажами домов в стиле «фахверк», Гости отворачивались от подобострастных лоточников и нищих, чтобы полюбоваться, как пастух гонит стадо на рынок. На среднем плане сверкали в вечерних лучах солнечные батареи двухэтажного автобуса, припаркованного у Мемориального Стэкпулов-ского пруда; еще дальше, на общинной лужайке, шумно играли в крикет, и кто-то как раз бежал к калитке. Наверху, в той единственной части панорамы, которая еще не принадлежала «Питко», реактивный самолет компании «Островфлот» делал вираж, чтобы половина его оплаченного груза могла окинуть прощальным взглядом Теннисоновские холмы.
Марта отвернулась, хмуря лоб, ощущая, как сводит челюсти. Почему все в жизни шиворот-навыворот? В Проект она не верит — но успешно воплощает его в жизнь; а вечером возвращается с работы домой вместе с Полом — к тому, во что верит (или хочет, силится верить), — и все из рук валится. Она стоит одна, без брони, без цинизма, не абстрагируется, не иронизирует, она одна, она в одиночку разбирается с простыми человеческими взаимоотношениями, томится и тревожится, стремится к счастью изо всех сил, как умеет. Почему же счастья все нет и нет?
Доктора Макса она уже несколько месяцев как собиралась выгнать. Не из-за какого-либо заметного со стороны нарушения контракта; отнюдь, любой инспектор буквально влюбился бы в Официального Историка за его пунктуальность и преданность делу. Более того, Марта его обожала, так как давным-давно разглядела под колючками и сарказмом доктора Макса нечто совсем иное… Теперь она видела в нем человека, панически боящегося простоты, и этот страх находил отзвук в ее душе.
Его красивый уход в отставку из-за репозиционирования Робин Гуда оказался, к счастью, всего лишь эпизодом — мятежным порывом, после которого его верность Проекту лишь усилилась. Но теперь эта верность превратилась проблему. Доктора Макса наняли для работы над разработкой Концепции; но когда Концепция была разработана и «Питмен-Хауз» переехал на Остров, доктор Макс увязался вслед. Сельская Мышка исподтишка перетащила свою фенологическую колонку в лондонскую «Таймс» (отныне выходящий в Райде). Никто не возражал — даже Джефф. Строго говоря, никто вроде бы и не заметил. Итак, теперь Историк занимал кабинет двумя этажами ниже Марты, имея под своей холеной, с крашеными ногтями рукой все средства и возможности для исследовательской работы. Любой человек, будь то сотрудник «Питко» или Гость, мог обратиться к нему за консультацией по любому историческому вопросу. Его адрес и список предлагаемых услуг фигурировали в рекламно-информационных буклетах, которые лежали в каждом гостиничном номере. И даже если к доктору Максу заявится, к примеру, скучающий владелец «Не просто уик-энда» — самой дешевой путевки, — дабы поспорить насчет стратегии саксов в битве при Гастингсе, беседа — кстати, абсолютно бесплатная — будет длиться столько, сколько будет угодно клиенту.