Приемная мать (Раннамаа) - страница 40

— Скажи же, наконец, совсем честно: ты знаешь что-нибудь обо всем этом?

— О чем? — с невинной миной спросила эта упря­мица.

— Скажи откровенно, ты была сегодня в Ликиной комнате и взяла ее паспорт? Мы тебе ничего не сде­лаем, если ты честно признаешься.

Сассь стояла у стола, маленькая и какая-то сгорб­ленная, но на мой вопрос она прямо взглянула мне в глаза и ответила подчеркнуто убедительно:

— Честное слово родины, я не брала Ликин паспорт.

— Честное слово родины?! Как она сумела найти та­кие слова? Видно, и в ее маленькой душе Родина — это что-то великое, такое, в чем никогда нельзя усом­ниться.

И мне вдруг вспомнился один давний, несчастный день из моего прошлого, когда и меня, ни в чем не ви­новатую, так же подозревали и обвиняли, и как мне нужна была защита кого-то более сильного.

— И чего вы постоянно мучаете Сассь, — сказала я, — ведь не может она быть всегда во всем виновата. Подумайте сами, на что ей нужны ваши паспорта?

Лики сразу согласилась со мной:

— Ну, конечно. И раз Тинкин паспорт вернулся, зна­чит, вернется и мой. Стоит ли так долго обсуждать та­кие пустяки. Надо собираться на тренировку. Пошли, девочки!

— Кого-то, видимо, заинтересовало, когда наши ста­рьте девы родились, — уходя, бросила через плечо Анне.

— Увидим, — недоверчиво пожала плечами остав­шаяся в комнате Веста. — Только я уже давно хочу тебе сказать, Кадри, — будь осторожнее с этой твоей Сассь. По правде говоря, ей следовало бы задать хоро­шую трепку.

И хотя мне самой не раз хотелось оттаскать ее за вихры, все же слова Весты сильно задели меня, и я увидела также, что Сассь, прикрыв рот рукой, показала Весте язык.

ПЯТНИЦА...

Снова вечер. Воспитательница отправила малышей умываться, а сама пошла на половину мальчиков. От взгляда Весты ничто не ускользает. И я никак не могу сосредоточиться на книге и все поглядываю на свою «подопечную». Хотя только что поддалась на ее «чест­ное слово родины» и старалась защитить ее от нападок, все же у меня нет к ней настоящего доверия.

Я заметила, что она опять раз-другой потерла своей ручонкой шею, а до ушей и не дотронулась. Знакомая картина. Я тихонько подошла к ней сзади, взяла ее маленькую, мокрую руку, намылила и помогла вымыть уши и шею. Ручонка, которую я направляла, была жест­кой и упрямой. Мне пришлось приложить усилие, чтобы преодолеть ее сопротивление. Отходя от Сассь к столу, я слышала, как она что-то ворчала себе под нос. Я сделала вид, что ничего не заметила. Но тут ма­ленькая Айна, умывавшаяся рядом с Сассь, восклик­нула с нескрываемым возмущением: