Лицо Анне осветилось мимолетной улыбкой:
— Смотри только, не вздумай ее опять утопить в тазу, — и вдруг воскликнула: — А лозунг? Девочки, как же я об этом позабыла! Который теперь час? Ага! Остается еще полчаса. Успеем. Вполне, — и, повернувшись к Лики, скомандовала: — Ты останешься здесь и быстренько сделаешь лозунг. Поначалу я тебе помогу.
— А мне можно остаться? — угодливо предложила Марелле. — Ты гораздо нужнее внизу.
— Ладно, — приняла Анне предложение Марелле. — Останемся втроем. Надо придумать текст лозунга. А все остальные немедленно вниз! Занимать места.
Когда мы уже выходили, Анне крикнула нам вдогонку:
— Только не трусить! Ни с кем ничего не случится. Поверьте. А если потом спросят, кто зачинщик, то говорите прямо — Анне! Анне Ундла!
Что-то необычайно гордое и победное было в том, как она назвала нам свое имя.
За дверью столовой было всего несколько человек. Переговоры с ними оказались успешными. Приходившие вновь в большинстве случаев попадали в наши сети, только очень немногие держались пока в стороне. Я сосчитала. Нас набралось пятьдесят два человека, а чтобы заполнить один зал столовой, требовалось восемьдесят. Целых восемьдесят единодушных девочек!
Понемногу небольшими группами подходили остальные девочки. Скоро нас стало восемьдесят три, потом сто. Мы обошли всех, ряд за рядом.
— Согласны? Ясно?
— Присоединяемся.
Больше всего суетилась, конечно, Сассь, которая вдруг куда-то исчезла, а теперь опять появилась около меня. Она сновала по рядам, как ткацкий челнок. Даже маленькая Марью, судорожно уцепившаяся за мою руку так, что я чувствовала, как ее испуганное сердечко бьется в горячей ладошке, — даже она ни разу не сказала, что не хочет или не может участвовать в этом деле. Когда я ей тихонько шепнула, что она может прийти под конец и ей совсем не обязательно участвовать, она решительно покачала головой и еще крепче ухватилась за мою руку.
Но в то мгновение, когда дежурная учительница открывала дверь, среди нас послышался испуганный шелест. То здесь, то там слышалось:
— А где же сама Анне?
Это сама насторожило меня. Словно мы и в самом деле всю ответственность за то, что здесь происходит, переложили на одну Анне.
Я еще раз торопливо обошла ряды.
— Если спросят — нельзя называть ни одного имени! Вместе решили — вместе и отвечать будем. Это совершенно добровольно. Кто не хочет участвовать, кто очень хочет есть — пусть сразу идет в конец очереди. Последние столы, те, что ближе к двери, предназначаются для них.
Я не заметила, чтобы кто-нибудь вышел из ряда и перешел в конец очереди. В последнюю минуту шумно ворвалась Анне, за ней следом Лики и Марелле. Марелле была бледная, как известка, и выглядела совсем больной. Она вошла последней.