Анне не отрывала головы от подушки. Можно было лишь предполагать, что она плачет. Когда я в предельной растерянности и отчаянии предложила ей в утешение самое лучшее, что у меня было — маленькое вечернее платье, которым мачеха когда-то хотела завоевать мое сердце, — к счастью, в комнату ворвалась Тинка. Она бросилась обнимать свою подругу и стала ей горячо доказывать:
— Анне, ну что ты из-за эдакого плачешь! Анне, милая, он не стоит этого. Твоих слез! Я напишу папочке. На этот раз в самом деле напишу. Папочка приедет и задаст этой обезьяне жару, Свен ужасно боится нашего папашу, я знаю. Боже, Анне, не показывай только, что слова такого типа что-то для тебя значат.
Последнее подействовало, как удар хлыста. Анне подняла голову. У нее были совершенно сухие глаза.
— Ну, а что вы-то тут причитаете? Ведь не стану же я от этого умирать.
И деловито, словно ничего и не случилось, обратилась ко мне:
— О каком платье ты говорила, Кадри?
Да, о каком платье я говорила?! Ох, я наверно сделала это от растерянности Я сама, добровольно, предложила Анне то самое волшебное платье, которое надевала всего один раз на семейном вечере моей мачехи и в котором каждая девушка просто не может не выглядеть красивой, и в котором я тоже могла бы выглядеть красивой! Именно об этой возможности я столько мечтала, как это ни смешно. А теперь оно будет украшать Анне! Отступать было некуда, и не было даже надежды, что мое платье не подойдет Анне. Потому что, во-первых, совершенно бессовестно надеяться на такие вещи и, во-вторых, мы с Анне почти одного роста
Я всматриваюсь в себя и вижу безнадежно запутанную внутреннюю жизнь вперемешку со старым хламом. Что же это такое? То ты так жалеешь другого человека, что согласна любой ценой утешить его, и тут же сама раскаиваешься, что делаешь это! Как дурочка, беспрестанно думаешь о том, что другая в твоей пьесе будет блистать на сцене в твоем самом красивом платье, а ты сама только голос, то, что в тебе самое некрасивое, то, за что ни один учитель пения никогда не поставит тебе больше тройки и то больше по доброте душевной.
Но хуже всего то, что, как я ни пыталась уверить себя, что Свен самый бессовестный, самый грубый, самый бестактный мальчишка, все-таки где-то в глубине души таилась мысль: Свен все-таки считает, что я больше всех подхожу для роли красивой сироты. Больше всех подхожу я!
Кто знает, что случилось бы дальше и что стало бы с моей бедной пьесой, если бы Свен в тот же вечер не пришел извиняться! Как выяснилось впоследствии, он предпринял этот шаг, главным образом, под нажимом Тинкиных угроз и какую-то роль тут сыграла учительница Вайномяэ. Ну, во всяком случае, это позволило продолжить репетиции, и у Анне появилась возможность не отказываться от роли.