Однако сопротивляться его губам было очень трудно – они настойчиво искали ее шеи, уха, щеки, губ.
– Ты нужна мне, – хрипло прошептал Клинок.
Темпл замерла, чувствуя, что в нем говорит не только желание, но и еще что-то.
Он всегда был таким самоуверенным, хладнокровным, насмешливым. Были минуты, когда Темпл сомневалась, способен ли он на настоящее, сильное чувство. Но теперь в его голосе отчетливо звучала боль. Да и такие чувства, как гнев, раздражение, обычно не были ему свойственны. Что же случилось, что выбило его из колеи? И тут она вспомнила.
– Погоди, ведь ты знал этого человека, да? Вы с Джорджем вместе добывали золото!
Он не дал ей говорить, закрыв уста поцелуем, и Темпл больше не сопротивлялась. Ей хотелось избавить его от боли, от призрака смерти, которая, оказывается, отняла у Клинка друга.
Он склонил голову ей на плечо и тяжко вздохнул. Потом они вновь стали целоваться и ласкать друг друга, шепча всякие нежные слова. Руки молодого человека гладили ей спину. Темпл сама тянулась губами к его рту. Язык Клинка отдавал виски, и девушке показалось, что она хмелеет от поцелуев все больше и больше.
Элайза вошла в гостиную, увидела обнявшихся, ничего не замечающих вокруг влюбленных и замерла в шоке.
– Что вы делаете?!
Эти слова вырвались у нее сами собой, и Элайза густо покраснела.
Клинок и Темпл, не сразу разомкнув объятия, взглянули на нее затуманенными глазами.
– Что вам угодно, мисс Холл? – спросила Темпл.
– Уже слишком поздний час, чтобы принимать гостей. – Элайза в упор посмотрела на Клинка.
– Это верно, – неожиданно согласился он. – Пора уезжать.
– Но ведь… – обернулась к нему Темпл.
Клинок взмахнул рукой:
– Мисс Холл права. Нужно возвращаться к собственному очагу.
Темпл хотела было возразить, но передумала.
– Ладно. Скажу Фиби, чтобы принесла твой плащ.
– Это лишнее.
Она проводила его взглядом, потом подошла к камину, подбросила в огонь поленья. Элайза подождала, пока за гостем закроется дверь, и воскликнула:
– Как вы можете вести себя так разнузданно, Темпл? Ведь мы так много говорили с вами о…
– Помолчите! – бросила на нее Темпл царственный взгляд своих черных глаз. – Вы только и знаете, что говорить, говорить, говорить. Все читаете мне лекции о том, что должна и чего не должна женщина. Где вам понять, что в объятиях женщины мужчина способен находить утешение, исцеляться от боли, обретать подлинное чувство жизни. Разве может быть что-то чудеснее? И женщина испытывает то же самое. Но вы закрываете глаза. Вы отказываетесь видеть в себе самой женщину!
Элайза не знала, что и сказать. Голос Темпл звучал так властно, так уверенно… Элайза внезапно из учительницы превратилась в ученицу.