И сразу после него с улицы донеслись тревожные мужские голоса, женский плач и душераздирающие причитания. Что-то страшное произошло в Лисицыно, и деревня гудела, как растревоженный улей.
Есть такие сочетания звуков, которые у любого человека вызывают совершенно определенные эмоции, независимо от его социального статуса, воспитания и половой принадлежности. К ним я отношу колокольный набат, звук сирены и женские вопли.
В каком бы настроении человек до этого ни находился, каждый из этих звуков вызывает у него сильное сердцебиение и лишает покоя.
Дальнейшее зависит уже от личных качеств — смелости, темперамента или безрассудства. Но в любом случае усидеть в такие минуты на месте невозможно. В душе возникает два взаимоисключающих желания: убежать подальше от этого места, или, напротив, оказаться в гуще событий.
Я лично предпочитаю второе. Поэтому через несколько мгновений уже выскочила из дома и, плохо ориентируясь в темноте, исключительно по звукам пыталась отыскать место происшествия. Степан, взволнованный не меньше моего, тоже выбежал вслед за мной, в чем был, и теперь не отставал от меня ни на шаг.
— Ох, барыня, не в добрый час мы сюда заехали, — несколько раз повторил он. — Нехорошее это место, ей-богу нехорошее. Добро бы еще днем…
Он не договорил фразы, споткнувшись о какую-то корягу, чудом не попавшуюся мне под ноги, и растянулся на земле. Это маленькое происшествие немного отрезвило меня и заставило умерить свой пыл.
Я перешла с бега на спокойный шаг и сразу же поняла, что выбрала неверное направление. Следуй я этой дорогой, и дальше, через несколько десятков шагов наверняка оказалась бы в глубоком овраге, примеченном мною еще вечером. Ночные звуки так обманчивы. Тем более в неизвестном месте.
К несчастью, даже луны в ту ночь не было на небе. Крики становились все тише, а вскоре и совсем прекратились. И через некоторое время я поняла, что заблудилась. Теперь мы со Степаном, держась за руки, шли почти наощупь. Несмотря на это мне не удалось избежать падения, и я сильно ушибла локоть. Кроме того, мы постоянно натыкались на какие-то колючие изгороди, и можно было себе представить, в каком состоянии был подол моего платья.
— Вернемся, барыня, — предложил Степан. И я бы ничего не имела против, но отыскать место нашего ночлега было уже не менее сложно, чем любое другое.
Не могу сказать, сколько времени мы блуждали таким образом. Я еще раз упала и, судя по страшной боли, умудрилась вывихнуть ногу. Теперь я могла передвигаться только повиснув на плече у Степана. Меня хватило на несколько сотен шагов, после чего я отказалась идти дальше и расплакалась. Боль стала невыносимой. Степан в темноте шептал мне какие-то слова, пытаясь успокоить и ободрить, и это было очень трогательно.