– Лейтенант!!! Па-а-ачему в таком виде!
– Жарко, употел совсем, – начал Витек, простодушно глядя в глаза дяденьке-полковнику. – Знаете, я только сегодня приехал сюда на поезде. Так представляете, всю дорогу кондиционер в вагоне не работал. Я проводника спрашивал, в чем причина, а он…
– Лейтенант!!! – взвыл начальник штаба, чувствуя, что от возмущения у него перехватывает горло.
– Вот я и говорю, – участливо продолжал Караваев, удивленно наблюдая, как у дяденьки багровеет лицо и выкатываются глаза.
– Как вы в такой жаре живете? Это же невозможно. В автобусе ехал – тоже такая духотища, и почему ученые до сих пор тропическую форму не придумали. А может, она и есть, просто нам не выдают, как считаете?
Начштаба судорожно сглотнул, пытаясь проглотить застрявший в горле комок яростного возмущения, и вдруг его качнуло, лейтенант поплыл перед глазами. Далеко и глухо, как сквозь вату, донеслось:
– В такую жару немудрено и тепловой удар получить. Вы бы тоже расстегнули рубашечку, да и галстук, наверное, на шею давит.
Полковник еще попытался отмахнуться от тянущихся к его галстуку лейтенантских рук, но тут земля под ногами неожиданно вздыбилась, как норовистый конь, и прыгнула к полковничьему лицу. Последним, что он увидел, был Микки-Маус, злорадно подмигнувший с лейтенантской груди.
В госпитале военные медики констатировали тепловой удар, спровоцированный жарой, нервным истощением и неожиданным стрессом.
Теперь пришло время рассказать, каков же был наш доктор Караваев в своем прямом деле – хирургии. За все время службы он занялся этим делом только однажды.
Надо отметить, что разведгруппа подобралась исключительно здоровая, мужики были (и почти все и сейчас есть) здоровенными лосями, которые таскали тяжеленные рюкзаки с наслаждением.
Поэтому доктору на выходах делать было нечего, кроме как оберегать фляжку со спиртом.
Однажды у одного из бойцов натерло ногу в голеностопе. Он решил, что заживет само, и никаких мер не принял, более того, вызвался лидировать на крутом ледовом участке. Однако оно не зажило, загноилось и стало нарывать. Осмотрев гноящуюся ступню, Витек вынес приговор: в полевых условиях лечить уже поздно. Завтра – вниз, в санбат!
В приемном отделении передвижного госпиталя он сразу заявил, что к больному никого не подпустит и резать его будет только лично он. Никакие гортанные возгласы дежурного врача: "Ты што, дарагой, нам нэ давэраеш?" – на него не действовали. Вскоре подоспел вызванный из дома по тревоге хирург. Они о чем-то с Караваевым пошептались и укатили нашего страдальца на каталке. Казалось, прошли часы.