Четыре писателя: Роб-Грийе, Камю, Кафка и Беккет - оказали зримое влияние на начинающего автора. Единственный внятный ему смысл сочинительства в том, чтобы помочь читателю увидеть все своими глазами. В детстве, будучи юным биологом, я провела много часов, наблюдая за песчанками. Их содержали в специальной клетке с расчерченным на квадраты полом, так что легко было вести записи: квадрат такой-то, лезет на стенку переместилась туда-то, ест - вернулась назад, помочилась. На основе пухлых томов таких наблюдений потом защитили пару диссертаций о законах поведения песчанок. Точь-в-точь тем же способом постигает загадочную природу человеческих взаимоотношений Аскильдсен: он наблюдает за героями, которые смотрят на себя со стороны и следят друг за другом (а чтоб ни у кого не оставалось сомнений в том, что речь именно о вуайеризме как осознанном приеме, героям "Окружения" и "Бабьего лета" выдается по биноклю).
Самое формалистское из этих произведений, конечно же, "Окружение" это не роман в привычном смысле слова и даже не сценарий, а длинная-предлинная ремарка, недаром по нему был снят классический фильм "Мария Марушка". Норвежские студенты на примере этого романа постигают сущность приема "остранения", хотя могли бы еще и осмеяния, иначе называемого демифологизацией, поскольку воспевание малой родины, такого вот медвежьего угла, где противостоят стихиям мужественные простые люди, не обезображенные цивилизацией, - это половина скандинавской литературы, святая святых, на которую никому не положено замахиваться, а у Аскильдсена господин К. кружит по крохотному островку как по тюремному дворику, ненароком сея жгучую ненависть и темную любовь...
Другая священная скандинавская корова - женская эмансипация, но для Аскильдсена нет, видно, ничего святого - прочтите хотя бы "Ингрид Лангбакке". Желание скрупулезно показать все, как было, навсегда определило особую повествовательную манеру - из всех слов богатого норвежского языка Аскильдсен остановил свой придирчивый выбор на немногих, например, "сказал" кажется ему словом объективным, а "спросил" уже, с этой точки зрения, сомнительным. Если в ранних новеллах за бесконечными повторами скрывается боязнь рассеять лексическими изысками читательское внимание, то в более зрелых вещах такая заезженность несет ясную смысловую нагрузку: люди ведут себя, как заведенные, они легко соскальзывают на формальное общение, отношения мужа-жены, родителей-детей, братьев-сестер - ритуальное действо, лишенное смысла и теплоты. Откуда ж тут взяться разнообразию?