– А мне что, от этого легче будет- с разрубленной-то башкой? А тебе? Тут же встал бы выбор: вызывать следственную бригаду, и тогда возниклен неизбежный вопрос: чего это мы тут вообще делали во внеслужебное время, да еще и с оружием? Тогда тебе второй вариант остается: куда-то спрятать оба трупа, а тут же тебе другой вопрос уже от наших будет: а куда делся напарник, ведь вы вместе ездили…
Сам знаешь, как оно бывает, и как это дело могут повернуть! И тебе не кажется, что мы сами были под прицелом? У него же еще есть два сына – и оба после армии. И где они? Не на чердаке ли со снайперской винтовочкой, привезенной из Чечни? А ты говоришь, зуб захватить! К черту этот зуб – может быть, он вообще свиной! Пошли они в жопу! Я больше сюда ни за что не поеду. Ощущение осталось такое, что только чудом смерти избежал. Сейчас же заедем в храм – свечку поставлю! -
Сказав это, он даже оглянулся: уж не гонится ли за ним тот страшный мужик с топором.
Всю обратную дорогу они обсуждали разные профессиональные риски, предполагаемые самой профессией и которые следует учитывать как обыкновенное дело при поступлении на работу: у бандитов – это очень высокий риск попасть в тюрьму и быть убитым; у стюардессы – остеохондроз позвоночника и венерические болезни; у милиционеров – конечно же, царица гениталий гонорея, опять же рис быть убитым; электрика обязательно хоть однажды, но непременно хорошо вдарит током, а профессиональный водитель обязательно хоть раз да вмажется, ну и само собой для него обычен радикулит с геморроем и тот же неугомонный триппер…
Чем там кончилась история с фермером – так и осталось неизвестным. В газете об этом ничего не писали, а значит, никаких трупов в лесу и на болоте так и не нашли. А может быть, ребята действительно заблудились в лесу. Места там довольно глухие.
– Что у тебя и в Питере есть родственники? – спросил у Хомякова
Павел. – У тебя, Вова, получается, что какой город ни упомянешь – всюду родственники!
– Да. Я что, разве никогда не говорил? У меня ж батя питерский. В
Питере моя бабушка Маня жила. Сама она была она родом из Белоруссии.
После коллективизации они с дедом поняли, что надо срочно бежать в город – там, на селе, жизни не будет, и каким-то образом ухитрились уехать. Незадолго до войны они поселились в Ленинграде на Лиговке в той самой квартире, в которой и теперь живет моя родная тетя Маруся.
Мы, когда заезжаем в Питер, всегда у нее останавливаемся. Там до сих пор осталась большая кафельная печка, и ее даже сейчас можно топить, что они иногда и делают в холодные дни, сжигая разломанные деревянные ящики. А до войны в доме, говорят, был еще и сарай с дровами. Надо сказать, бабушка моя была вообще человеком очень предусмотрительным, что, кстати, и спасло нашу семью во время блокады. Бабушка Маня хотя была и из деревни, но грамотная, читала газеты и, как только прочла про договор о ненападении с Германией, тут же стала готовиться к войне – закупать продукты. Так постепенно она подкупила несколько мешков муки и всякого другого обеспечения.