Именно это вкупе с хорошей печкой и позволило выжить им в первую, как говорят, самую тяжелую блокадную зиму. И даже после блокады она всегда продолжала держать запасы. После ее смерти под кроватью нашли много кускового мыла, которое уже и на мыло-то не было похоже, поскольку почти разложилось, и еще разные продукты долговременного хранения (окаменевшую соль, еще что-то непонятное и уже явно испорченное), которые при своей жизни она ни за что не давала выбрасывать…
Никто ничего на это не сказал. Минут пять все молчали.
В пивной стали появляться какие-то полузнакомые люди, вроде бы когда-то и виденные Павлом. Один выпил стопку из заказанной специально для такого случая (вдруг кто подойдет) большой литровой бутылки водки, закусил и так же внезапно ушел. Потом подсел еще один очень уж давний знакомый. Павел так и не смог вспомнить, как мужика зовут. У него на руке были какие-то особенные часы модернового дизайна, видимо очень дорогие, и прыщ на лбу. Выпили и с ним. Потом он так же незаметно куда-то исчез.
– Это кто такой был? – спросил Павел.
– Да так! Я и сам не знаю, – Хомяков только махнул рукой, потом вдруг начал о другом: – Помнишь, однажды в десятом классе Роберт, физик-то наш, говорил, уж забыл к чему, что "все хотят быть космонавтами, но кто-то из вас обязательно станет станционным смотрителем". И каждый из нас тогда думал, что это никак не про него. Тогда это казалось очень страшным – никем не стать. А получилось так, что по сути ничего, о чем тогда мечталось, и не сбылось. Впрочем, я и забыл, кем и хотел тогда быть-то. Не думаю, чтобы директором магазина или лесопилки, хотя надо сказать, что я в целом всем доволен.
– Счастливая у тебя натура, Вова, всегда ты всем доволен! – сказал вполне искренне Шахов.
Хомяков хотел что-то еще сказать, но вдруг остановился на полуслове, изменился в лице, показал пальцем в окно и заорал на весь пивной зал: "Глядите! Вон, Вова Васильков с мамой идет!" Тут же все посетители пивной, оторвавшись от своих кружек, уставились в окно.
Некоторые даже привстали со своих мест, чтобы лучше видеть. Павел хотел, было, спросить, кто же такой этот Вова Васильков, но тут его кто-то отвлек, и он так и не спросил.
В это время пивную, как вихрь, ворвался еще один одноклассник -
Дима Росляков, здороваясь со всеми сразу, а потом с каждым по отдельности и целуясь чуть не взасос.
– Димыч, привет! – сказал радостно Павел. Он знал его еще по детскому саду. Росляков был в хорошем настроении. Впрочем, Павел не помнил, чтобы он был не в духе или расстроен. Попробовав пива,