Углов ходил сам не свой, смотрел на мир посветлевшими от удивления и счастья глазами. А вчера, едва он успел привезти из больницы домой жену с сыном, к дому подкатил нарочный и потребовал немедленно явиться в военкомат.
«Вот незадача! — огорченно думал Углов, трясясь в люльке военкомовского мотоцикла. — Зачем я понадобился?.. А вдруг снова военные сборы! Загонят месяца на три куда-нибудь в Среднюю Азию. А как же Оля? Ведь она еще не поправилась…»
— Вольно, товарищ гвардии сержант! Вы догадываетесь, зачем я вас вызвал? — спросил военком.
— Никак нет, товарищ подполковник!
— Орден вам прибыл. За что это, гвардеец?
— Не знаю, — удивился Углов. Он ожидал услышать что угодно, только не это. — Вроде бы не за что.
— Вот те на! — развел руками военком. — Может, Президиум Верховного Совета ошибся? Или вы не Углов?
—А что, товарищ подполковник, все может быть. Однофамильцы бывают… Вот у нас случай в полку был…
—Э-э, — прервал военком, — кончай эти байки. У нас в полку тоже были случаи. Но я не помню, чтобы у нас на фашистском танке па немцев в атаку ходили. Был такой случай?
—Был, товарищ подполковник, — улыбнулся Углов. — Это все капитан Николаев придумал. Я только подсоблял…
—Нет, товарищи, — обратился военком к окружившим; их офицерам военкомата, — что же это такое?! Прямо не гвардии сержант, а барышня. Ему золотой орден Славы первой степени прислали. Единственный в нашем районе кавалер всех трех степеней. Подумать только! А он: ошиблись… подсоблял… однофамильца приплел… — военком согнал с лица улыбку и приказал: — Сержант Углов. Доложите о бое под Гроссдорфом в апреле 1945 года. Молодым офицерам полезно послушать. Садитесь все, товарищи…
—Есть доложить! — щелкнул каблуками Углов…
Капитан Николаев… Свято хранил память о своем фронтовом друге и командире, погибшем в последний месяц войны, Иван Углов. И сына назвал его именем — Зиновий.
К пяти годам Зиночка знал уже все буквы, умел считать до двадцати. Мама с папой научили. Очень ему хотелось учиться. Но в школу все равно еще не примут. Говорят: подрасти надо. А вот с ростом-то у Зиночки и плохо. Одногодки ого как вытянулись! Все его обогнали. Мама сказала, это оттого, что он ест плохо. Стал он есть все подряд: и суп, и кашу, и кисель клюквенный. Даже добавки просил. И, правда, подрос… да только не туда, куда надо. Стал кругленьким, упругим, как мячик. А вверх — ни чуточки.
— Ничего, сынок, — утешала мама. — Придет время — ты еще всех обгонишь. Будешь большим, как папа.
А Зиночка с грустью думал: «Когда это будет?» Но грустил он редко. Характером пошел в маму: был веселым, уступчивым, ласковым. За это его любили на улице все, от взрослых людей до последней приблудной собаки и ободранной хромоногой кошки.