Он позвонил. Вызвал врача. Сварил кофе — он, говорят, помогает.
Мама, успокоенная, уснула. Видно, боль отпустила сердце.
Дожидаясь врача, он чуть не опоздал в школу. Солидный пожилой доктор выписал лекарство. А у калитки доктор на его испуганное „Что делать маме?“ взял Зиночку за пуговицу пальто и сказал значительно:
— Прежде всего — положительные эмоции! И, конечно, избегать перегрузок. Неплохо бы на месяц-два — в санаторий… Вот так-то, молодой человек…
Зиночка все понял, кроме первого. Вернулся домой, нашел в словаре слово „эмоции“. Оказывается, это — переживания, чувства, настроение!.. Нужно, чтобы у мамы было хорошее настроение. Мною радости. И никаких чтоб не было вызовов в школу!..
Весь день он только и думал: „Эмоции! Положительные эмоции Машинально списывал с доски. Слушал и не слышал ничего.
После уроков он первым схватил в раздевалке пальто и, не дожидаясь Жени с Сашей, выскочил на улицу. Бежал по Державинскому и думал: „Только бы мама… Я сделаю. Я все сделаю!“ И вдруг его настигла страшная мысль: „А что если мама…“ Комок подкатил к горлу, Он остановился. Боялся, что за дверью… Порыв ветра сорвал с крыши подтаявшую сосульку. Она со звоном разлетелась у ног на мелкие кусочки. Зиночка вздрогнул и кинулся бежать. Рванул дверь и чуть не задохнулся от счастья: мама, живая!.. Сидела в кресле и чинила его рубашку.
Она подняла лицо с запавшими глазами:
Вернулся, сынок! Я тебя так ждала. Сейчас ужинать
Десятого марта, в сумерках возвращаясь из школы, Зиновий увидел у водоразборной колонки женщин. Он было прошел мимо, но слышал свою фамилию и затаился у забора.
—Плохи ее дела. Три дня работает, а две недели пластом лежит, — произнес чей-то знакомый скрежещущий бас.
—Ведь молодая еще. Неужто не вылечат? — Опросила вторая.
—Где там! Беспременно умрет! Не весной, так осенью. Сердечники всегда так! — бодро, будто радуясь, ответила первая.
—Вы о ком, соседки, судачите? — подошла третья женщина.
—Да об Угловой же. Степановна говорит: умрет до лета.
—А как же мальчишечка? Пропадет без матери!
—Чего еще! — пробасила Степановна. — В приют возьмут.
—Мальчонку до слез жалко! — настаивала третья.
—Ишь, пожалела! — оборвала ее Степановна. — Да коли знать хочешь, он всему и причина. В школе чегой-то там сделал. Никого не признает! Вот мать и таскают в школу чуть не каждый день… Такие деточки живого в гроб вгонят!..
—Неправда! — крикнул Зиновий. — Стыдно так, Степановна!.. Вы… Вы никогда к нам больше не приходите! — и побежал.
Оторопевшие женщины молчали. Только Степановна бросила след:
— Как-кой мерзавец!.. Я ж говорила, истинный фулюган!..