— У него бескозырка есть, — как эхо, повторили девочки.
—Я хочу капитаном, — настаивал Зиночка.
—Он хочет капитаном, — поддержали девочки.
—И я хочу! — заупрямилась Саша.
— Зато он собаку прогнал! — напомнила Лида.
Против этого Саше возразить было нечего. И впервые за все время она уступила Зиночке:
—Ну и пусть! А тогда я буду командиром партизан!
—А кто будет фашист? — спросила Клава.
Фашистом быть никто не согласился. Тогда они решили: пусть фашистами будут пыльные заросли бурьяна. Еще и лучше! Их и колоть, и рубить можно по-правдашнему…
От Очаковской до Дона рукой подать. Стоит только по булыжной мостовой Державинского спуститься на два квартала ниже — вот он и Дон перед тобой. Широкий. В зеленых берегах. Но до пяти лет Зиночка не только ни разу не купался в Дону, но и видел-то его разве что с крыши дома да с ветвей высоченного белокорого тополя, который рос во дворе.
Мама очень боялась воды. Много лет назад, купаясь в Дону, утонул ее младший брат Митя. Нырнул с полузатопленной баржи, да так и не вынырнул. Оказалось: запутался Митя в обрывках сетей и проволоки, оставшихся после войны.
Никакие самые горячие просьбы Зиночки не помогали. Лицо мамы становилось бледным. Глаза наполнялись слезами. Она крепко прижимала к себе сына и уговаривала:
— Нет! Нет!.. Не надо, Зиночка. Это ужасно! Я не перенесу… Обещай, что ты никогда не будешь проситься на Дон!..
Зиночка гладил ей лицо, руки, сам глотая слезы. И обещал…
Проходило несколько дней, и все повторялось сначала..
Этим летом подружки Зиночки стали частенько ездить со взрослыми купаться на Дон. И Зиночка оставался один.
Мама делала все, чтобы он не скучал: покупала игрушки, насыпала целую гору желтого речного песка, ставила посреди двора большое корыто и наливала в него воду до краев.
Но Зиночке не хотелось купаться в железном корыте, одному играть и загорать на песке. Он уходил в сад, садился рядом с конурой своего лохматого друга Тузика и жаловался:
— Опять не пустила, Тузенька. Ее даже Сашина мама просила. Давай тогда сами играться…
Первого июля папа пошел в отпуск. И для Зиночки началась совсем иная, полная тайн и открытий, новая, интересная жизнь.
Оказывается, доски, которые папа целый год хранил в сарае, не просто так лежали, а «выдерживались» и стали теперь такие, что, если ударить по ним палкой, звенят, как гитара.
— А почему они звенят, папа?
— Значит, сухие и без трещин. Это нам и надо. Любую вещь из них сработаем — будет как игрушка и проживет хоть сто лет.
—А какую вещь мы сработаем? — допытывался Зиночка.
—Не догадался? — улыбнулся папа. — Тогда потерпи, — и, увидев обиженное лицо сына, сказал: — А вот нос вешать — это последнее дело. Тащи-ка рубанок. Вместе строгать будем.