– Полагаю, мисс Оугилви хочет предложить вам вызвать меня на дуэль.
Венеция резким движением повернулась к нему:
– Я не собираюсь предлагать ничего столь идиотского, и вы отлично это знаете. Я просто хочу, чтобы он хоть немного постоял за себя.
– Это не имеет значения. Но если Рейвенскрофт вызовет меня на дуэль, я должен буду занять позицию и ждать своей очереди.
Венеция сдвинула брови:
– Что?
Рейвенскрофт вдруг ожил, судорожно сглотнул и обратился к Грегору:
– Лорд Маклейн, может быть, нам с вами следовало бы обсудить все где-нибудь в…
Венеция не дала ему договорить.
– Нет! – воскликнула она и, прищурившись, обратилась к Рейвенскрофту: – Вы что-то скрыли от меня?
– Да… то есть нет… или, скажем, я скрыл совершенную мелочь…
– Что именно?
Рейвенскрофт поморщился:
– Венеция, не надо…
Грегор усмехнулся, подвинул кресло на самую середину комнаты и уселся, закинув ногу на ногу.
– Продолжайте, – предложил он.
Венеция подбоченилась.
– Вам непременно хотелось прийти на помощь?
– Я рисковал сломать себе шею, когда скакал сюда в такую погоду именно с этой целью, но вы сообщили, что в моем присутствии нет нужды. – Грегор пожал плечами. – Так что я просто позволю себе поразвлечься.
– Ухудшать и без того скверное положение непростительно.
– Прошу прощения, – извинился Грегор с той своей обезоруживающей полуулыбкой, от которой Венеция испытывала внутренний жар. – Каким образом, скажите на милость, я мог бы ухудшить положение?
Венеция терпеть не могла, когда Грегор оказывался прав, но теперь она сдержалась и обратилась к Рейвенскрофту:
– Вы должны покончить с этим. Лорд Маклейн не уйдет до тех пор, пока вы не выложите все напрямик.
Рейвенскрофт устремил на Грегора уничтожающий взгляд, а тот поднял руки вверх и рассмеялся:
– Не смотрите на меня так свирепо! Я не из тех, кто готов драться с кем бы то ни было на дуэли из-за пустяков.
Венеция делала вид, будто не обращает внимания на Грегора, но это давалось ей нелегко. Он небрежно раскинулся в кресле, вытянув вперед ноги в мокрых и грязных сапогах и мешая остальным участникам разговора свободно двигаться по комнате. В промокшей одежде, с волосами, закурчавившимися от сырости, со смешливыми искорками в зеленых глазах, Грегор был неотразим. Даже шрам на левой щеке казался привлекательным, загадочным, напоминающим об опасности.
– Итак, Рейвенскрофт? – обратился Грегор к тому, кого только что назвал щенком. – Расскажете ли вы мисс Оугилви о вашем умысле? Или мне самому это сделать?
– Да, я готов рассказать ей, – произнес Рейвенскрофт мрачным тоном, который вывел Венецию из терпения. – Прежде всего, мисс Оугилви, вы должны понять, что, несмотря ни на что, повторяю, несмотря ни на что, я здесь потому, что безумно люблю вас.