Через одиннадцать дней Клейтон и Аурелия остановились на ночлег в очень красивом месте. Невысокие холмы так близко подходили к берегу, что они едва нашли место, где поставить палатку и плиту. Рядом журчал ручей, берега которого заросли мягким зеленым мхом. На склонах холмов цвели розовые флоксы, желтые маки, лиловый вереск и голубые незабудки.
Клейтон вытащил лодку на берег и привязал ее к дереву. И, как всегда, натянул кусок брезента для кухни.
– Положим спальные мешки около ручья, – сказал он, вынимая из лодки плиту и передавая Аурелии продукты. – Здесь такой мягкий мох.
У Аурелии, пораженной прелестью окружающей природы, невольно вырвалось:
– Как бы мне хотелось когда-нибудь приехать сюда с Виолеттой – просто отдохнуть несколько дней. Ее художественная натура оценила бы такую красоту.
– Неужели ты ничего не понимаешь? – резко перебил ее Клейтон. – Виолетта никогда не приедет сюда отдохнуть. Она поедет со мной в Сиэтл.
– Почему ты всегда говоришь только о Виолетте? Разве Скалли не заслуживает наказания? Если все, что произошло, правда, то Скалли виноват не менее ее. Почему же ты не собираешься везти в Сиэтл и его?
– Потому что Скалли, может, и был ее сообщником, но меня ограбила Виолетта.
– И ты даже не собираешься дать ей возможность оправдаться?
– Почему же? Я выслушаю твою сестру. Мы оба ее выслушаем. Завтра будем в Доусоне.
Завтра?
У Аурелии упало сердце. Если она хочет, чтобы Клейтон пощадил Виолетту, надо рассказать ему всю правду.
Клейтон чистил рыбу, которую поймал утром. Потом положил розовые куски на горячую сковородку и усмехнулся:
– Наверно, этот лосось не ожидал, что к вечеру окажется на сковородке.
– Рыба видит только крючок, – сказала Аурелия. – Так говорила Нана Брук. Если бы рыба могла видеть что-нибудь, кроме приманки на крючке, то не дала бы себя поймать. Но она не видит и попадается. Иногда и люди ведут себя точно так же. Видят приманку, и ничего больше.
– Или не хотят видеть ничего больше, – добавил Клейтон.
Аурелию не удивляло его твердокаменное упорство. Бесполезно ждать от него сочувствия, Клейтон не пощадит ее сестру. Тем не менее Аурелия решила сделать последнюю попытку.
– Клейтон, о Виолетте и Флетчере Скалли я рассказала тебе правду. Но не всю. Дело в том, что во всем виновата я.
Клейтон увидел слезы в ее глазах, снял с плиты сковороду и приготовился слушать.
– Я никогда раньше не бывала в дансинге и в тот вечер тоже не пошла бы. Но мы только что сдали последний экзамен, и мои сокурсницы уговорили меня махнуть рукой на запреты и отпраздновать вместе с ними. Мы все, конечно, знали, что студенткам не разрешается ходить в дансинг. Если бы нас поймали, то отчислили бы. В колледже у меня не было близких подруг. Я очень много занималась. Но в нашем пансионе царила дружеская атмосфера, и мне хотелось, чтобы меня считали своей.