– Отдохни, любимая! – прошептала Аурелия, видя, что сестре становится все хуже и что скоро наступит конец.
Перед самым восходом солнца, когда небо позолотилось в предвестии нового дня, когда проснулись и запели птицы, Виолетта застонала. Ее лицо исказилось от боли. Она попыталась подтянуть к животу ноги и резко вскрикнула:
– Аурелия! Как больно!
– Знаю, дорогая, знаю, – беспомощно сказала Аурелия, поправляя на ней одеяло.
– Дай мне чего-нибудь. Я знаю, что у тебя есть. Пожалуйста!
– Я и так дала тебе слишком много. Если дам еще, это тебя убьет.
– Аурелия! Пожалуйста!
– Я же говорю: это убьет тебя! – Аурелия подложила руки под худенькие плечи сестры и прижала ее к груди.
Когда она опустила Виолетту на подушку, та посмотрела ей в глаза.
– Я же все равно умру, – прошептала она, глядя, как по щекам Аурелии катятся слезы. – Я ведь умираю? Сколько мне осталось жить?
Аурелия хотела ответить, но не могла проговорить ни слова.
– Я доживу до завтра?
– Нет.
На лицо Виолетты вдруг снизошло умиротворение.
– А моя девочка?
– Я держала ее в руках. Она была такой хорошенькой.
– Я не хочу дожить до завтра.
Виолетта отвернулась. Только по слабым вздрагиваниям ее плеч Аурелия поняла, что сестра плачет.
На столе стояла жестяная кружка и настойка опия. Аурелия отлила порцию на глаз. Один глоток – и боль прекратится, но Виолетта, быть может, больше не придет в сознание. Аурелия только что нашла свою сестричку. Как не хотелось с ней расставаться.
– Помоги мне! – крикнула Виолетта. – Больно! Больно!
Отбросив мысли о себе, Аурелия приподняла голову Виолетты и поднесла к ее губам кружку.
– Осторожнее. Так, еще глоточек.
Боль еще не утихла, но Виолетта уже чувствовала, что через несколько мгновений все пройдет. И, словно осознав, что наступает ее последняя минута, она схватила Аурелию за руку:
– Только никому не говори о том, что я сделала в Сиэтле. И про Доусон. Поклянись, что не скажешь.
– Не проси меня об этом, Виолетта. Клейтону нужен свидетель.
– Но правда убьет маму и папу. Пожалуйста, не говори!
Аурелия не знала, что делать. Она не сумела уберечь Виолетту от горя и страданий, но может хотя бы уберечь от грязи ее память. И нежно прошептала:
– Хорошо, не скажу.
Виолетта спросила, с трудом преодолевая смыкавший ее веки сон:
– Обещаешь?
– Обещаю. – Аурелия поцеловала сестру в лоб. – Я люблю тебя, Виолетта.
Она держала сестру за руку до последнего ее вздоха.
Клейтон выкопал две могилы: для Виолетты и ее ребенка.
После похорон прошло шесть недель. Каждый день он вместе с Аурелией поднимался на тихий пологий склон и стоял поодаль, пока Аурелия на коленях предавалась горю. Клейтон пытался ее утешать, горько сожалел, что все так обернулось, но она только кивала головой и отворачивалась. Было очевидно, что Аурелия с показной холодностью отстраняет его от себя, но он надеялся, что это пройдет. И хотя Клейтон рвался поскорее вернуться в Сиэтл, он не желал уезжать без Аурелии.